Но заплели ее берегини-русалки в свои сети, заманили в пещеру и приковали там оковами. Есть лишь один способ освободить прекрасную деву: принести ей сердца двенадцати невинных девушек. И тогда спадут оковы, и получит смельчак такое счастье, какого никто еще не знал, станет она его супругой.

– Смельчак? Маньяк он, а не смельчак! – возмутилась Соня.

– Но по ночам, – не обратила внимания Онисья, – когда заходит за тучу луна, вылетает мертвая царевна из горы, и попадется ей невинная девушка, выпьет она всю кровь, одно лишь тело бездыханное оставит.

Девушки заторопились, объяснили, что опаздывают, что ждет их тетя Люба за мясом в калитке. Поблагодарили, распрощались, и дунули от веселого домика, только пятки засверкали.

– Что за жуть несла бабка???

– А тебе это ничего не напомнило?

– А должно?

– У девушек убитых сердца вырезали.

– Ты хочешь сказать, что нашелся смельчак-душегубец, который решил спасти мертвую царевну? Чушь, и вообще про сердца чушь.

– Осталось десять девушек!

– Брось, а? И вообще нам эта вампирша не страшна!

– Это почему?

– А мы с тобой невинные девушки? – Тут обе повеселели. – Ну, это как посмотреть. В каком-то смысле да!

– Тетя Люба, а бабушка Онисья, она… нормальная?

– Нормальнее нас с вами, несмотря на возраст! Сказки свои вам рассказывала? Любит она это дело, а слушателей теперь и нет, новые лица не появляются, мы все сто раз слышали. Она местная достопримечательность. Кому квартиру выбьет, кому внуков в садик устроит, здесь все ее боятся, свяжешься- до президента дойдет. А она и пользуется.

– И про мертвую царевну рассказывает? Что надо убить невинных девушек?

– Конечно. Что найдется однажды храбрый рыцарь и… погодите, вы что хотите сказать? Что две убитые девушки…

– Ну, да. У них же сердца вырезали.

– Кто это вам сказал? Ничего я не слышала про сердца. Глупости не говорите.

– Я ж сказала. что все это местные страшилки! – обрадовалась Соня, когда они отправились домой.

Саша бережно несла половину горячего куска мяса «в калитке», завернутого в несколько полотенец, а сверху в старый шарф, чтоб не остыло. Несмотря на толщину свертка, оттуда доносился умопомрачительный запах ржаного хлеба и сочного мяса, только что из духовки.

– И все же хорошо, что наши ребята приехали, – радостно резюмировала подруга. – как-то веселее стало.

***

Мужчин пришлось будить. И не просто будить, а расталкивать. Марко и Никколо никак не могли понять, где они, чего от них хотят и почему они оказались в одной постели, хорошо, что одетыми. Девушки снова развеселились и подколок итальянцам досталось в полной мере.

Пока еще было относительно светло, их утащили на улицу, где южные натуры сразу стали ныть, что им холодно, и вообще после экзекуции паром и вениками, которой подвергли их уставшие от перелета тушки, они должны лежать и ужин им положен исключительно в постель.

Но пройдя совсем немного до центральной площади мужчины раскраснелись, с удовольствием вдыхали свежий воздух, и поверить не могли, какая красота открылась им в двух шагах от дома.

Открыв рты, они смотрели на белые стены, купола, колокольни во все стороны от площади. Никколо пришлось усиленно отговаривать от похода в монастырь на горе, ему пообещали прекрасные виды в ясную погоду, не в сумеречной же вечерней хмари, а бонусом, если конечно кишка не тонка – поход по вмерзшему мосту через лес в спрятавшийся там монастырь. Услышав, что, по словам тети Любы, монашки делают там сыры, да не абы какие, а моцареллу, буррату, скаморцу, качотту, итальянцы заявили, что готовы идти и через лес, и по льду через реку, но они должны своими глазами увидеть итальянские сыры в российской глубинке.

Девушки не стали разочаровывать их и не сказали, что большинство частных сырных заводиков именно эти сыры теперь повсеместно и производит, и зайди в любой магазин – тут тебе и буррата итальянская и халлуми кипрский. Вот, правда, аутентичности вкусов никто не обещал.

С трудом затащили «туристов» обратно домой. Мясо, запакованное в миллион полотенец, было еще теплым, к нему нарезали свежих овощей, открыли бутылку вина и время за разговорами пролетело незаметно. Пора было провожать мужчин в отель.

Оказалось, что снова пошел снег и такой сильный, что свет фонарей еле-еле пробивался сквозь белую пелену.

– В такую метель мы простудим наших южных гостей, надо такси вызывать. – Соня набрала номер Городенецкого таксиста.

– Неее, дурак я, что ли, в такую погоду ехать, я уже машину в гараж поставил, все занесло, мне час только сугробы разгребать, – обрадовал ее водитель.

На улицы не было и души, город казался вымершим, ни одной машины не светило фарами через снегопад. Казалось, что и гора, и лес пропали, все было белым-бело.

– Давайте так, мы с Марко сейчас пойдем в отель, тут же все время прямо, я запомнил, – сказал Никколо. – Вы остаетесь дома, потому что обратно одних мы вас не отпустим.

– Ни за что, иностранцев в пустом городе в снегопад одних мы не отправим! – возмутилась Соня.

– А давайте мы с Никколо проводим в отель Марко и Соню, а сами вернемся сюда. Или, наоборот, вы с Марко нас проводите, а потом вернетесь.

Новый порыв ветра хлестнул по лицам, закружил слабый свет фонарей. И вдруг издалека, из белой пелены, где должна быть гора и лес, раздался леденящий душу вой.

– Что это? – вздрогнул Марко.

– Lupo, – ответил Никколо, – волк, мне кажется.

Саше померещились белые фигуры в снежной дымке, там, где резные узоры украшали дом русалок.

– Знаете что, а давайте останемся все здесь, – предложила вдруг Соня. – Я думаю, одна ночь никого не стеснит. Комната большая, а на чем спать найдем, тут в подсобке чего только нет!

Может итальянцы и хотели остаться наедине с любимыми женщинами после долгой разлуки, но и они неожиданно повеселели и с энтузиазмом согласились с Соней.

Марко и Никколо вытащили односпальную кровать из закутка, благо в огромной комнате было достаточно места, куда ее пристроить. Нашелся высокий и плотный матрас, и комплекты постельного белья, матрас уложили на место кровати и получилось вполне удобное двухспальное место.

– А чтоб никого не смущать, мужчин оставим на кровати, а мы с Сашей туда, за печку.

– Не смущать, говоришь? – Рассмеялись итальянцы, а Саша вспомнила единственное окошко в закутке, выходящее во двор и в сторону горы, и немедленно запротестовала, убедив поменяться местами: Соня с Сашей в кровати, мужчины в закутке.

– Прямо казарма, – изрек Никколо, когда все улеглись и начали переговариваться, вспоминать случаи из жизни, – правда, в казарме у каждого свое