Я помню, как впервые познакомилась с ней на церковном пикнике, на который Морган затащила меня, еще когда мы обе учились в седьмом классе. Морган все время твердила мне, как мы с Элизой похожи и как много у нас общего. Я восприняла это как дань нашей с Морган дружбе. Раз уж ей захотелось завести еще одну подругу, она выберет такую, которая во всем похожа на меня, свою Кили. И я вообразила, что Элиза – это более милая, добрая и богомольная версия меня самой.

На первый взгляд она и показалась мне именно такой. Элиза выглядела тоненькой, хрупкой, у нее были короткие, немного длиннее подбородка, русые волосы, и в ямке между ее ключицами красовался серебряный крестик. Не знаю, удивилась ли она тому, что Морган привела на пикник меня, потому что незанятым у нее оставался только один стул. Она встала, предложила оба стула Морган и мне, а сама уселась на траву у наших ног. Я по достоинству оценила такое уважение к гостям.

Но может быть, тогда она просто-напросто меня испугалась. Помнится, я в тот день наговорила ей кучу непристойностей, чтобы выглядеть остроумной, строила предложения, используя одни лишь бранные слова, скабрезно шутила, да и вообще… Морган нервно смеялась и все повторяла: «Не бери в голову, она шутит, шутит», на что Элиза, выдавливая из себя улыбку, вежливо отвечала: «Да, конечно, я понимаю».

Мы стояли в очереди за хот-догами, когда Элиза показала нам парня в зеркальных очках, с челкой до самых глаз, игравшего на гитаре, аккомпанируя пастору, который пел песню об Иисусе. Она наклонилась к нам и сказала:

– Я была совершенно без ума от этого чувака, но оказалось, что из всех чуваков на земном шарике он целуется хуже всех. – Сказав это, она высунула язык и покрутила им как в судорожном припадке, а потом состроила такую рожу, будто сейчас ее вырвет. – Теперь он даже не кажется мне симпатичным. Он вроде как с душком.

Ни Морган, ни я еще никогда ни с кем не целовались по-взрослому, открыв рот и работая языком. Мы все еще понарошку играли в жениха и невесту, когда оставались одни у Морган в доме.

– Она не обжимается с каждым встречным, она не такая, – шепотом сказала мне Морган, как будто читая мои мысли, когда мы возвращались в машине Элизы домой. – Просто она… ну… в общем, она не из тех, кто стесняется парней. – Не то что ты! – добавила подруга, чтобы приободрить меня.

Конечно, после того как отец Элизы потерял работу и они переехали в Эбердин, я увидела и другую сторону ее натуры, разглядев в ней доброту и набожность, и думаю, в конце концов больше всего мне в ней и понравилось именно это сочетание в ее личности двух совершенно непохожих ипостасей. Со своими маленькими братьями Элиза была сама доброта, и если мы с Морган заходили к ней, когда ее родителей не было дома и она присматривала за малышами, то она продолжала играть с ними, уделяя этим играм столько же внимания, как и общению с нами. И она никогда не говорила плохо ни о ком, даже о тех, кто совершенно точно этого заслуживал, например об Уэсе. И вместе с тем память ее телефона была до отказа полна именами парней, с которыми мы познакомились в торговом центре или в кино, или тех, с кем Элиза ходила в церковь. Ей не столько хотелось иметь постоянного бойфренда, сколько втюриться в кого-нибудь без памяти.

Думаю, вначале одержимость каким-нибудь парнем была нужна ей, чтобы не завидовать той дружбе, которая связывала Морган и меня. Потому что, как близки бы ни были отношения между всеми нами, время от времени связь, объединявшая нас в сплоченную троицу, все же затмевалась той привязанностью, которую питали друг к другу только Морган и я. Конечно, говоря это, я вовсе не желаю обидеть Элизу, но ведь можно иметь только лучшую подругу, разве не так? Мы дружили с Морган еще с колыбели, потому что наши матери тоже были лучшими подругами. С такой давней дружбой Элиза конкурировать просто не могла.

Правда, позднее, когда и на Морган, и на Элизу стали заглядываться мальчики, третьей лишней себя почувствовала уже я.

– Как бы то ни было, – поправила я ее, возвращаясь к настоящему, – мы с Джесси сейчас не флиртовали. Мы просто дурачились, вот и все.

А разница между тем и другим огромна. Мне ли этого не знать.

Морган прочистила горло.

– Кили, он так пялился на твой зад, когда ты доставала нам из кулера бутылки с водой.

Я была потрясена и не смогла этого скрыть. Я резко повернулась к Морган:

– Вовсе он не пялился. Заткнись.

– А вот и пялился, да еще как! Он все время на тебя смотрел, когда ты подходила к нам.

Мне так хотелось ей верить. И может быть, она в самом деле сказала правду. Но мы обе слышали, что ее бывший парень Уэс сказал обо мне, о том, что я из себя представляю, и я знала, что Морган очень хочется исправить тот урон, который нанесли моей самооценке его ужасные слова. Собственно, из-за них она с ним и разругалась. Так что, возможно, все дело было в этом. И именно такое объяснение показалось мне наиболее правдоподобным.

Потому что, как я уже говорила, за всю свою жизнь я целовалась только с двумя парнями. И оба они были не из Эбердина. И тот и другой были просто друзьями тех парней, к которым проявляли интерес Морган и Элиза.

Время от времени мы втроем нацепляли шикарные шмотки и ехали в Хиллздэй или какой-нибудь другой городок, чтобы погулять с ними. Поначалу только ради Элизы, но потом мальчики стали просить и Морган дать им свой телефон.

За последний год я потеряла счет тем случаем, когда Морган или Элиза отходили в сторонку и стояли там с парнями, которые им нравились, шепотом рассказывая им что-то, показывая что-то в своих телефонах и при этом оставляя меня с тем, кого тот или иной парень притащил с собой. Но в отличие от своих подруг я просто не знала, как себя надо с ним вести. Я либо молчала как рыба, боясь сморозить какую-нибудь глупость, либо, наоборот, трещала без умолку – и, конечно, только и делала, что выдавала одну глупость за другой.

Разумеется, за последние три года я познакомилась со многими парнями. Но поцеловалась за все это время только