Но, к нашему несчастью, излишне рьяно и слишком быстро.

– А теперь…

– От нас пора избавляться, мой шаловливый песик. Потому что «слишком быстро» в нашем случае – непозволительно. Мы зачистили арену, избавившись от старичья, и имеем все шансы так же быстро заматереть. А ей, при всем моем восхищении, – тут Гэбриел опять прибег к доманскому акценту, – нашей венценосной леди, не особо нужны когти и клыки.

Лорд Уолес помолчал, тронул кисточку на шапке, затем посмотрeл сквозь бокал, сквозь плещущееся в нем золотистобагровое вино, на пламя камина:

– Аврора – женщина, а женщины добры и нерасчетливы.

– Ты глуп, если действительно так считаешь, – ван Харт потер подушечкой пальца щеку. – Аврора, дружище, прежде всего – королева, а уже потом – женщина. И если уж разговор зашел о слабом поле, позволь задать тебе прямой вопрос.

Патрик кивнул, Гэбриел продолжил:

– Ты делил с нею ложе?

– С королевой? – в голосе ленстерца послышались испуг пополам с благоговением.

– Я так и думал, что нет. А людская молва, меж тем, приписывает тебе десятки любовных побед на этом ристалище.

Впрочем, как и мне, как и Оливеру, как…

– Разве это важно?

– Лишь в том случае, если ее величество вполне к нам равнодушна.

– Или хранит верность одному мужчине?

– Мы даже знаем, какому.

– И не повторяем досужие сплетни.

– Точно! Лишь поддерживаем сплетни о нас грешных.

Патрик хмыкнул:

— Ну хорошо, мы – зубастые псы – Уолес, – широко улыбнувшись, он отбросил со лба золотистый локон, – у которого только что не едят с рук хабилисы королевского университета, или Виклунд, которому прочат пост командующего уже через пару лет, или ты. С тобой вообще все просто – в любой момент ты заявляешь права на Дювали и объявляешь долину отдельным княжеством. Но Станислас?

Почему наш нежный бард вызывает ее опасения?

– Одна песенка нашего нежного барда может как разрушить так и возродить из пепла любую репутацию. Уж сколько лет прошло после сочинения о шуте и феи, а во всех ардерских тавернах до сих пор напевают сии куплеты.

– Ах, как же его звали… – Уолес заржал отнюдь не с профессорской сдержанностью. – И что же наш лорд-шут, он благословит нас на свершения, или твоя хитроумная комбинация была им замечена?

Ван Харт отхлебнул из своего бокала, в котором, судя по цвету содержимого, плескалось отнюдь не вино.

– Он прекрасно понимает, что короне нужны деньги, Блюр – неплохой форпост, чтоб разрушить монополию Тарифа в вопросах доступа а Авалон. Он нас благословит и помашет вуалью королевы, можешь не сомневаться.

Входная дверь загрохотала, распахиваясь, тяжелые шаги и легкая струнная мелодия возвестили, что компания миньонов попoлнилась лордами Виклундом и Доре.

– Кажется, в столице не желают видеть всех четверых! – Гэбриел Ван Харт отсалютoвал прибывшим бокалом.

– Вода! – с отвращением кивнул Оливер. – И девиц, как я понимаю, вы предварительно разогнали?

– Не опасаешься, что твои неуместные вопросы достигнут неких прелестных ушек? – Станислас лорд Доре быстро уселся за стол и придвинул к себе пустой бокал и бутыль, отобрав ее у Патрика.

– Я лишь хотел убедиться, что нашим сборам никто не помешает.

Виклунд тоже устроился за столом и разжился посудой.

– Итак, Блюр? Дороги все еще не подсохли, поэтому обоз я собираюсь пустить малым ходом по тракту, а путешествовать с небольшим отрядом…

Оливер достал из-за пазухи тонкий пергамент дорожной карты и расстелил его на столешнице:

– Вот здесь, – ткнул он пальцем в какую-то точку, – мы оставим лошадей и наймем проводника. В это время года путешествие в горах представляет опасность.

– С каким именно поручением, позвольте узнать, к нам прикрепляют лорда Виклунда? – Гэбриел смотрел на карту без интереса.

– Леди Дидиан ван Сол наконец выходит замуж, – хохотнул великан, – и все друзья счаcтливого жениха направляются в новые владения лорда Уолеса, чтоб подготовить великолепный праздник. Лорд Уолес ведь не против?

– Не против, – Патрик склонился над картой.

– Королевский менестрель не может манкировать этим событием, – Станислас на карту вовсе не смотрел. – На подготовку нам выделено три месяца.

– Это то, о чем я тебе говорил, – Гэбриел обратился к Патрику, – Дидиан ван Сол и рыцари долины, которые съедутся на праздник. Наше шутейшество, пользуясь моментом, вознамерился пощипать Тариф.

– Как замечательно, что все наши планы в чем-то совпали.

– Значит, в дорогу?

– В дорогу, миньоны!

Я сидела перед зеркалом и безостановочно щелкала ножницами, даже не глядя на свое отражение. Караколю я не верила ни нa грош, Фахан – раб, рабам доверять нельзя. То что он спас мою жизнь конечно достойно благодарности, но тоже с оговорками. Вообще никому доверять нельзя. Я одна против всего мира.

Этот горький вывод я сделала, когда мысль про два прошедших года слегка обжилась в моей голове и перестала меня шокировать. На смену ей пришла другая – за два года никто не попытался меня спасти. Ни королева, ни шут, ни друзья. О чем это говорит? О равнодушном нежелании, или о невозможности? Второе было бы крайне неприятным, первое же…

Я всхлипнула и посмотрела в зеркало. Волосы топорщились в разные стороны, придавая голове сходство с малихабарским растением тарухшакун, а попросту говоря – с одуванчиком.

Ругнувшись и намочив ладони в умывальном тазу, я пригладила вихры за ушами.

Нет! В то, что друзья меня бросили, я верить не буду! Вот просто не буду. Не спасли, значит, не смогли, значит я сама спасусь.

– Собери! – велела я Тихоне, кивая на ворoх состриженных волос. – Будем считать, что мы в расчете.

Цверг кивнул и стал неторопливо наполнять заранее подготовленный мешок.

– Твой шрам готов, – сообщил вошедший в комнату Папаша, потряхивая в воздухе деревянной шкатулкой.

– А втoрой заказ?

– С минуты на минуту. Ворчун должен принести его.

Он сальнo хихикнул, я покраснела. Второй заказ был слегка… гм… неприличен и исходил лично от меня. Я заказала бубенчики. Рассказы о золотых волосах, которые выковал Папаша для какой-то авалонской богини, натолкнул меня на эту мысль. Если у меня будет мужское достоинство, которое не грозит вывалиться из штанов при каждом шаге…

Я закинула ногу на ногу, ощутив бедром твердость своего пумеса.

Хотя, может я и сглупила, когда поняла, что волосы у меня хоть так хоть эдак отберут, и захотелось урвать выгоды напоследок.

Папаша установил шкатулку на подзеркальный столик и откинул крышку.