— Конечно. Мы получили от него подробный отчет обо всех его действиях в тот день. При проверке все совпало. Мы несколько раз повторили допрос. Более того, брат настолько переживал за сестру, что заболел. Сыграть так не смог бы даже очень хороший актер.

Очень даже смог бы, подумал Фабель. Ему приходилось встречать множество безутешных любовников, друзей или родственников, оказавшихся впоследствии убийцами. Но тем не менее он не сомневался, что комиссар Клатт максимально тщательно проверил все семейство Паулы Элерс.

— Но вы, кажется, подозревали одного из учителей Паулы… — сказала Анна, сверившись со своим файлом.

— Фендриха. Он действительно был ее учителем. Я не стал бы заходить слишком далеко, называя его подозреваемым… но в нем было нечто такое, что отличало его от других. Но у Фендриха в любом случае было железное алиби.

Клатт вместе с Фабелем и Анной приступил к анализу доклада. Фабелю было ясно, что весь ход расследования навсегда запечатлелся в памяти молодого полицейского. Он хорошо знал, что дела, подобные этому, означают бессонные ночи, когда ты обречен лежать, глядя в темный потолок, у тебя перед глазами встают образы мертвецов, а в усталом мозгу крутится вихрь вопросов, на которые нет ответа. Когда Клатт закончил говорить, а у Фабеля и Анны не осталось вопросов, они поднялись со стульев и поблагодарили Клатта за помощь.

— Мы сегодня еще увидимся, — сказал тот. — Насколько я понял, вы будете присутствовать при идентификации тела?

— Да, — ответил Фабель, обменявшись взглядом с Анной. — А разве вы там тоже будете?

— Да, если вы не против, — печально произнес Клатт. — Это я доставляю родителей в Гамбург. Если сегодня завершится дело Паулы, то мне хотелось бы там быть. Я должен с ней попрощаться.

— Я вас отлично понимаю, — сказал Фабель, хотя знал, что дело Паулы Элерс еще очень далеко от завершения.

22.10, среда 17 марта. Институт судебной медицины, Университетская больница Эппендорф, Гамбург

Клиника Гамбург-Эппендорф, включающая в себя как лечебные корпуса, так и учебные здания медицинского факультета Гамбургского университета, начинается у Мартиништрассе и напоминает небольшой город с паутиной дорог и дорожек. Клинический комплекс был конгломератом принадлежащих многим эпохам разновысоких строений. Мест для парковки в больнице не хватало, а самая большая площадка располагалась в сердце комплекса. Однако Фабель не сомневался, что в столь поздний час ему удастся найти место рядом с Институтом судебной медицины. Фабель прекрасно знал это учреждение, служившее центром медицинских исследований, имеющих отношение к правовым вопросам. Здесь проводились серологические анализы и анализы ДНК. Здесь трудились патологоанатомы и другие судебные медики. В институте находилась и Служба судебной психиатрии. Фабель был знаком с институтом не только по работе. В последний год у него сложились весьма близкие отношения с экспертом-психиатром Сусанной Экхардт. Хотя рабочее место Сусанны формально находилось в тринадцатиэтажном здании Психотерапевтической клиники, большую часть своего трудового дня она проводила в Институте судебной медицины.

Фабель не стал сворачивать к главному входу института. Вместо этого он проехал чуть дальше по Мартиништрассе и повернул на Бутенфельд. Как он и предполагал, по соседству с широким двухэтажным зданием института оказалось достаточно свободных мест. Институт пользовался всемирной известностью и за последнее время существенно расширился, что позволило открыть специальные курсы для приезжающих со всех концов земного шара патологоанатомов и иных судебно-медицинских экспертов. В течение года в институте осматривали не менее трех тысяч тел, из которых около тысячи подвергались вскрытию. И именно здесь во тьме металлического холодного ящика ожидал идентификации труп девушки.

Среди находившихся на стоянке машин Фабель увидел «порше» Сусанны. Это означало, что их рабочее время совпало, и это, в свою очередь, открывало возможность для встречи. Работа, к сожалению, не позволяла им встречаться так часто, как им того хотелось.

В институт Фабеля и Анну впустил пожилой охранник, в котором Фабель узнал бывшего обер-майстера патрульной службы полиции Гамбурга. Войдя в приемную, они увидели Клатта, Элерсов и сопровождавшего их гамбургского полицейского в униформе. После приветствий Фабель поинтересовался, давно ли они ждут, и Клатт ответил, что все прибыли лишь за десять минут до его появления. Пришел санитар и проводил их в зал идентификации. Каталка с лежащим на ней телом была покрыта темно-зеленой тканью, а лицо покойной скрывалось под белоснежным покрывалом. Фабель дал возможность Клатту подвести Элерсов к телу. Анна прошла за ними следом, положила руку на плечо фрау Элерс и, что-то нашептывая женщине на ухо, дала сигнал санитару поднять покрывало. Фрау Элерс захватила воздух широко открытым ртом и вывернулась из-под руки Анны. Фабель увидел, что герр Элерс вздрогнул так, словно по всем мышцам его тела пробежал электрический разряд.

Тишина продолжалась не более секунды. Но и за этот краткий миг Фабель понял, что лежащая на каталке девушка вовсе не Паула Элерс. А когда тишину разорвал продолжительный, полный боли крик фрау Элерс, он знал, что крик этот не служит выражением горя. Это был вопль страдающей от бесконечного и страшного ожидания женщины.

Затем все они сидели в большой приемной и пили кофе из автомата. Фрау Элерс не замечала никого и ничего, уставив взгляд вдаль. Создавалось впечатление, что она смотрит в далекое прошлое. В отличие от нее на искаженном лице герра Элерса можно было увидеть гамму эмоций, включая недоумение и ярость.

— Но почему, герр Фабель?! — сверля полицейского взглядом, вопрошал он. — Почему он так с нами поступил?! Ведь девочка так похожа на Паулу… так похожа. Как можно быть таким жестоким?!

— Вы уверены, что это не ваша дочь?

— Конечно, прошло много времени… Она очень похожа на Паулу, но…

— Эта девочка — не моя дочь, — оборвала мужа фрау Элерс.

Она все еще смотрела куда-то вдаль, но в голосе уже звучала стальная решимость. Это было не допущение, а необратимая, тотальная убежденность. Фабель вдруг ощутил, как железная воля этой женщины перетекает в него, чтобы остаться там навсегда. Ненависть и ярость, словно горькая желчь, разлились по его жилам. Кто-то не только похитил молодую жизнь, но и безжалостно вонзил клинок в сердце другой семьи. И это было не все. С большой долей уверенности можно предположить, что тот, кто оставил тело девушки на песке, тремя годами раньше похитил и убил Паулу Элерс. Если это не так, то с какой стати ему — или ей — втягивать в свою безумную игру семью Элерс? Одно тело — два убийства. Фабель оглянулся, чтобы навсегда закрепить в памяти горе родителей, горе семьи, снова мучимой неизвестностью и страдающей от иррационального, ничем не обоснованного ожидания.

— Мы, вне сомнения, имеем дело с психически нездоровой и крайне злобной личностью, — произнес Фабель; и в его голосе слышались бессилие и ярость, которые, впрочем, были лишь слабым отражением эмоций родителей Паулы. — Негодяй, убивший девушку, хотел, чтобы мы сидели здесь и беспомощно спрашивали друг у друга: «Почему?» Что мы сейчас и делаем. И это — продолжение сцены на берегу, где он оставил тело жертвы.