— Но я вас не приглашала!

— Да, ты на удивление негостеприимная хозяйка, — сокрушенный вздох и насквозь фальшивое: — Не могу понять, что я в тебе нашел.

По всем правилам сейчас я должна была испытывать страх, леденящий ужас, в крайнем случае — судорожный трепет. Но никак не раздражение!

А я была раздражена, и совсем уж озвереть мне не позволяло лишь осознание того, что злить Барона нельзя. Это пока он ведет себя вежливо и даже дружелюбно… насколько вежливым и дружелюбным только может быть Высший, но что случится, выйди он из себя?

Страшно было это даже представить…

Да, мне хотелось дерзить, хамить и ругаться, но я молчала, благоразумно давя свои самоубийственные порывы.

Пока я боролась с собой, Барон внимательно меня разглядывал.

— Ты меня соблазняешь? — деловито спросил он наконец, гася мой гнев изрядной долей удивления.

— Что?

— Этот вид, — меня смерили оценивающим взглядом. — Ты пытаешься меня соблазнить?

Я глубоко вдохнула. Выдохнула.

Напомнила себе, что сама виновата: не уехала утром домой на первой же попутной карете, вот теперь и огребаю. И все было бы нормально, я бы даже так не бесилась, если бы не одна маленькая деталь:

— Сейчас только семь часов!

— Вечера. Я же обещал прийти вечером, — с предвкушающей улыбкой заметил Барон. После поднялся, с подозрительной демонстративностью скинул камзол на спинку стула и деловито одернул жилет. — Хорошо, уговорила. Я согласен.

— На что уговорила? — опешила я. Нет, было у меня страстное желание убедить его оставить меня в покое, но это же больше на неосуществимую мечту походило. Я ведь даже попытаться его об этом попросить не успела…

— Пойдем в спальню, искусительница. Для развлечений на столе я слишком стар.

Из кухни меня как ветром сдуло. Дверь в спальню я запирала под веселый хохот Барона.

С одной стороны, неожиданная новость — Высший умеет смеяться и даже шутить пытается. Хотя шутки у него глупые. Дурацкие шутки.

С другой стороны — он мной не просто питается, но еще и издеваться имеет наглость! Возмутительно и обидно.

Одевалась я быстро, беспокойно косясь на дверь, и готова была минуты через три. Могла бы и раньше, но платье в пол с высоким воротом застегивалось очень сложно — множество мелких пуговичек серьезно усложняли процесс. Зато никто уж точно не посмел бы обвинить меня в том, что я его соблазняю, только не в этом платье.

Быстро заплетая влажные волосы, я поспешила на кухню к незваному гостю.

Лучше бы не спешила. Барон, казалось, совсем не скучал без моего общества, но стоило только вновь появиться в дверях, как меня придирчиво осмотрели с ног до головы и поморщились:

— Полотенце мне нравилось больше.

Я благоразумно промолчала. Во мне, как выяснялось, было много благоразумия.

Одним махом осушив содержимое стакана, Барон небрежно бросил его за спину. Я готовилась к звону стекла и уже пыталась припомнить, принесла ли щетку и совок из магазина после того, как поутру собирала рассыпавшуюся смесь. Но вместо того, чтобы врезаться в стену и разбиться, стакан просто растаял в воздухе, оставив после себя лишь две янтарные капельки, быстро впитавшиеся в деревянный пол.

— Радость моя, ну что же ты замерла? Неужели ты действительно не умеешь принимать гостей? — удрученно покачал головой Барон.

Это меня очень возмутило:

— То есть вы собираетесь мною питаться и хотите, чтобы я сама, по доброй воле, к вам подошла?

— Для начала сгодится и простая еда, — снисходительно ответил он. — Давай, дорогая, накорми гостя.

Дорогая подвисла:

— А вы едите простую еду?

И второй раз за вечер на моей кухне раздался смех Высшего. Кто-то сегодня был очень весел, а я по опыту знала, что не к добру это. И скорее всего, кто-то другой сегодня будет грустить. Например, я.

*

Ел он с аппетитом, словно я ему не простой суп предложила, а ужин из трех блюд в каком-нибудь элитном ресторане вроде «Сáмели», где чашечка чая стоила как половина моей месячной оплаты магазина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы в последний раз когда ели? — спросила я, с ужасом чувствуя, как меня подтачивает неуместная жалость. Такой голодный, такой несчастный…

Тьфу!

Он же чудище, мне себя должно быть жалко, а не его!

— Смотря как считать, — пожал плечами он. — Если судить по времени вашего государства — со вчерашнего дня, если по расчету Темных земель — с утра.

— Понятно.

Под удивленным взглядом Барона я вытащила еще одну тарелку и щедро отрубила внушительный кусок картофельной запеканки с мясом. Она еще была горячая, очень ароматная. Вкусная…

Поставив тарелку перед Высшим, я не удержалась и себе тоже отрезала небольшой кусочек.

— Ты точно незамужняя? — подозрительно уточнил Барон, следя за мной. Про еду он на время забыл, встревоженный своим подозрением.

— Точно, — грустно вздохнула я. Потому что была бы замужняя, меня бы никто тогда так поздно на день рождения не отпустил. А если бы и отпустил, то пришел бы забирать… В любом случае с Высшим я бы не столкнулась.

С сомнением поглядев на плиту, где на монолитной поверхности стояла пятилитровая кастрюля с супом, а на столе рядом остывала запеканка, Барон не смог смолчать:

— Но не сама же ты все это собиралась съесть?

— У меня есть холодная, — намекнула я, кивнув на огромный стальной ящик, снаружи обитый деревом. Внутри же царила вечная зима, обеспечивал которую маленький плоский кристалл, вделанный в пол ящика.

Намека Барон не понял. Он, кажется, вообще не понимал, что некоторые люди предпочитают готовить впрок. Впрочем, что он мог знать о людях и о готовке? Что он вообще знал о скучном быте простого смертного?

— Родная…

— Меня зовут Шелла, — перебила его я. Просто взяла и перебила. И даже не умерла на месте от страха или его ярости.

— Хорошее имя, — снисходительно согласился он, — но значения не имеет.