Перед глазами поплыло, окружающий мир раздвоился, каждый предмет приобрел причудливые неестественные очертания, словно Нестеров смотрел на город сквозь плохо подобранные очки. К горлу подступила тошнота, и Роман едва сдержался, чтобы не испачкать противогаз изнутри. Медленно втянул воздух носом. Выдохнул. Еще раз. И еще.

Отпустило. Зрение начало потихоньку возвращаться, онемевшие, сведенные судорогой конечности оттаяли и снова подчинились своему хозяину. Сталкер осторожно, словно боясь того, что он может там обнаружить, поднес руку к затылку и ощупал его.

Все как всегда. Коротко остриженные волосы, резинки от противогаза, впившиеся в голову, капельки горячего пота. Сталкер прикрыл глаза и снова выдохнул. На этот раз расслабленно и спокойно. Затем подтянул под себя ноги и отполз от аномалии и стеклянного крошева, лежащего на земле. Усевшись на траве в тени раскидистого и искривленного вяза, Роман сдернул защитную маску и, сорвав с пояса флягу, отвернул крышку зубами. С жадностью присосался, чувствуя, как прохладная влага наполняет пересохшее горло.

* * *

Подобные «инциденты», как их окрестил врач, осматривавший его в ЦАЯ, стали происходить с Нестеровым все чаще и чаще. Начались они все тогда же, четыре месяца назад, после злополучной операции по поиску золота, брошенного в столице во время эвакуации. Вместе с ними пришли мигрени, галлюцинации и регулярные ночные кошмары. Наяву Нестеров видел неясные темные силуэты, маячившие в коридорах «Санатория», и окровавленных призраков, таящих в воздухе при его приближении. Видения перемежались паническими атаками и беспричинными приступами отчаяния.

Во сне же сталкера преследовали сцены превращения Москвы в Аномальную Зону и гибели множества людей. Был там и человек в черном плаще, под линзами противогаза которого скрывались глаза Павла. Младший Нестеров представал все в том же обличье, в котором он пустил Бруно пулю в живот и бросил того умирать на холодном кафельном полу холла Центрального хранилища Банка России. «Люблю тебя, братец… – эхом разносилось в голове Романа, – люблю… убью…» Обычно на этом моменте Нестеров просыпался в холодном поту лишь для того, чтобы, вскрикнув, протереть лицо руками и снова провалиться в бездну кошмарного бреда.

Врач в ЦАЯ после многочисленных обследований и сканирований на высокотехнологичном оборудовании, имевшемся в распоряжении Центра, не нашел никаких следов аномального пси-воздействия и констатировал «острое переутомление и психосоматическое расстройство нервной системы, вызванное большими объемами стресса». Роман же твердо знал, что причина кроется не в этом, а в том злосчастном экспериментальном устройстве, надетом сталкером в эпицентре аномального шторма в Северном речном порту. Однако система «Звено», как и несший ее Азимут, так и осталась лежать вместе с грудами золота в лабиринте подвалов Центрального хранилища, а значит, и все доказательства ее воздействия на мозг Нестерова тоже.

– …поймите, некоторые люди просто рано или поздно ломаются на этой… кхм… «работе», – сказал Рене доктор, осматривавший Романа, когда, как он считал, сталкер их не слышал.

В этот момент Нестеров и понял, что его списали. ЦАЯ использовало его, бросая в самое пекло Зоны, туда, куда собственные военсталы отказывались лезть, а затем, когда аномальная энергия все-таки наконец высосала его без остатка, попросту вышвырнули как ненужный хлам.

И действительно, через неделю Рене сообщил Роману, что ДОП и ЦАЯ в одностороннем порядке приостановили все имевшиеся с ним контракты.

– Они не разорваны, а «заморожены», – ободряюще заметил Декарт. – Начальство в ЦАЯ хочет, чтобы ты поправился. Тебя определили в их внутренний реабилитационный центр на Байкале. Отдохнешь, выздоровеешь, полечишь нервишки и вернешься к оперативной работе. Дело пары недель. Как говорится, свежий воздух и вода нас поднимут без труда, а?

Роман знал, что шеф врет ему из жалости. Из жалости к тому, что перспективный и амбициозный молодой ходок, которому с возрастом прочили должность тренера военных сталкеров при ЦАЯ, превратился в полусумасшедшую развалину, иногда не способную отличать действительность от собственного бреда. Он знал, что Роман уже вряд ли оправится и сможет не то что ходить в Зону, но хоть кого-то чему-то научить.

Ту же жалость Нестеров чувствовал и во взглядах бывших коллег – других сталкеров «Декартовых координат». Со временем из-за этого Роман практически перестал выходить из собственной комнаты в «Санатории». Только потому что не хотел видеть эти взгляды и слышать сочувственные перешептывания за спиной. Единственные, с кем сталкер сохранил контакт, были Свистунов и Анна. Двое самых близких друзей практически не отходили от него, за исключением моментов, когда Рене отправлял их на задания. Владимир даже в одиночку дошел до превратившегося в аномальные джунгли Битцевского лесопарка, где, по слухам, находился артефакт, способный лечить психические расстройства. Ничего не найдя, Свистунов вернулся обратно и, закрывшись у себя, горько плакал. А Роман продолжал до тех пор, пока не аннулировали его допуск, лазить по информационной сети ЦАЯ, выискивая хоть какие-то зацепки, способные прояснить, что же случилось с его братом. Часы сливались в дни, дни в недели, а недели повторяли одна другую. Так прошло четыре месяца, и завтра Нестеров должен был вылететь на Байкал. В его комнате уже стояла собранная сумка с личными вещами. Именно поэтому он решился на этот безрассудный и отчаянный шаг – отправиться в город в одиночку. Туда, где все когда-то началось, чтобы взглянуть в лицо своим собственным демонам. И возможно, побороть их раз и навсегда.

Сталкер вышел из «Санатория» ночью, никого не предупредив и взяв с собой лишь автомат с пистолетом, детектор, медикаменты и еды на двое суток. Без проблем миновав по заброшенным коллекторам Периметр, Нестеров на рассвете очутился на территории Московской Зоны, наблюдая, как восходящее солнце отражается в десятках уцелевших стекол брошенных многоэтажных домов. С этого момента он передвигался дворами, избегая военных патрулей и «оживленных» сталкерских маршрутов. Его целью было то место, где его жизнь когда-то давно надломилась пополам. То место, где он перестал быть сержантом Нестеровым и стал сталкером Эхо. Он шел домой.

* * *

Роман открыл глаза, когда понял, что выпил всю воду без остатка. Раздраженно потряс пустой фляжкой и выругался.

– Вот же черт, – поморщился сталкер, завинчивая крышку и глядя вокруг.

Он все так же сидел под тенью широкого искривленного вяза, облокотившись спиной о шершавую кору. Прохладный летний ветерок обдувал лицо и был бы совсем безмятежным, если бы не приносил вместе с собой едва различимый запах гниющей плоти. Роман перекинул из-за спины автомат и, вытащив магазин, проверил количество патронов. Зачем? Он и сам сейчас, наверное, не смог бы ответить. Просто нужно было занять руки каким-нибудь привычным делом. Нестеров поднял взгляд на высотные дома на другой стороне улицы. Их крыши упирались в бесконечное ярко-голубое небо. Такое спокойное и беспечное, что в нем хотелось утонуть. Солнцу было все равно, что под ним огромный бетонный могильник, возникший за одну ночь на месте густонаселенного мегаполиса. Оно продолжало давать свое тепло умирающим деревьям и мутантам, воющим в черных колодцах дворов.