Ворс покалывал задницу.

21.

Самую знаменитую монографию о Синане написал Абдулла Курбан. Книга вышла тридцать лет назад и принесла мировую славу скромному преподавателю Стамбульского университета. Монографию перевели на европейские языки, и Курбан стал разъезжать с лекциями.

Секрет курбанова Синана прост и оригинален.

Впервые исламское зодчество трактовалось в жанре художественного эссе. Архитектурные термины Курбан обращал в метафоры мироздания, про религию говорил с точки зрения сопромата, о прошлых веках империи сообщал в стиле газетной передовицы.

То есть делал то, что в исламе не слишком приветствуется – смешивал. За что на родине его обожали и ненавидели.

Одну из книг Курбана, изданных в Стамбуле на английском, я прочитал еще в Москве.

Скольких трудов мне это стоило – отдельная история.

Блуждая по московским магазинам, я обнаружил, что книг по искусству ислама в городе нет. Лохматые альбомы по миниатюре с мутными иллюстрациями – да старенькие путеводители по городам Советской Средней Азии: вот и все, что мне предлагали.

Тогда я решил дать объявление в газету. Спустя неделю мне, действительно, позвонили. «Нужной вам книги у меня нет» – просипел мужской голос. «Зато есть брошюра «Восточный ковер и как его соткать в домашних условиях» – он отдышался и победоносно продолжил. – Издание Глуховской мануфактуры, 1904 год, с иллюстрациями. То, что вам надо».

Я извинился и хотел отказать, но тут в трубке затрещало и связь оборвалась.

Книга Курбана, конечно, имелась в интернете. Лучшую цену назначил небольшой австралийский магазин. И я списался с его хозяином. Он спрашивал о погоде в Москве и предлагал перевести деньги со счета.

Возиться ради одного платежа мне, само собой, не хотелось. Тогда абориген предложил другой вариант – наличными почтой. И я, повинуясь австралийскому гипнозу, бросил конверт с купюрами в ящик на Мясницком почтамте.

Несколько дней я вздыхал о пропавшей сотне, а через неделю забыл о посылке.

Мне предстояла командировка в Лондон.

22.

В Лондоне я оказался на светской тусовке. Людей искусства собирали на Стрэнде по случаю частного юбилея. Я нацепил черный костюм и галстук и, слоняясь в толпе с бокалом, разглядывал народ.

Джентльмены одевались неброско – мешковатые пиджаки, вельветовые штаны и туфли из нубука. Что касается дам, те носили свитера, а если платья, то каких-то совсем забубенных фасонов.

Мне мало кто был известен в этом собрании. Одна дама всучила мне пустой бокал и я понял, что меня с моим галстуком держат за официанта.

Тут-то меня и отыскала хозяйка приема. Она знала о моих турецких делах и взяла под руку. Меня подвели к старику с клюкой.

Он был похож на седовласый гриб: горбатый, патлатый. Звали турка Мурза, он занимался правозащитной деятельностью. Я рассказал, что замышляю книгу о Синане, ищу литературу по теме. Мурза закашлялся, сунул мне клюку и достал из кармана визитку. «Сошлись на меня» – он что-то нацарапал на бумаге. «Скажи, что…» – тут он совсем зашелся и хозяйка, подскочив, здорово влепила ему по загривку. Мурза рухнул в кресла и затих. А я отвалил в дальний угол и глянул на бумажку.

Saqi Books, 26 Westbourn Grove.

Я решил, что успею.

Рабочий день кончился, по безлюдному Стрэнду шарили фарами черные кэбы. Мостовая мокрая, после дождя похолодало, налетал сырой ветер. Поднимая воротник, обнаружил в руке палку.

Зеленый моргнул, сменился красным и похоронная цепочка кэбов тронулась в путь.

Я решил не возвращаться.

Это была самая настоящая клюка, кривая и сучковатая; отполированная; сальная. У рукоятки по кругу арабские надписи. Сбоку отверстие: не то для кольца, не то для четок. В основание залит свинец.

В общем, вещь.

23.

Магазин находился недалеко от станции Ноттинг-Хил-Гейт. Когда я вышел из метро, на небо уже легки бордовые полосы.

Витрина, заваленная книгами, стеклянная дверь с черной цифирью номера; колокольчик. Внутри вытянутый зал с антресолью – и шкафы, шкафы. Едва слышно тренькает восточная музыка.

Пусто.

Я прошелся вдоль стен. Полки были забиты изданиями Корана. В продаже имелись пухлые томики в зеленом бархате с шелковыми кистями. Фолианты в каменьях. Книги с обложками, покрытыми сусальным золотом. Карманные издания с кожаными закладками и бахромой.

«Чем могу помочь?» – раздалось с антресолей. По лестнице спускался молодой человек в черном свитере.

«Меня прислал Мурза» – я двинул по воздуху палкой.

Тот пожал плечами.

«Я ищу книги о Синане» – сделал я второй заход. С лестницы улыбнулись и молодой человек исчез за шкафом. Там забормотали, что-то хлопнулось об пол, потом затихло: только музыка тренькает.

Я стал перебирать книги.

«Синан» – первое, что бросилось в глаза. Надо же, та самая книга. Абдулла Курбан, издание Стамбульского университета, язык английский. Суперобложка, иллюстрации.

«К сожалению, книг о Синане в продаже нет» – молодой человек снова появился на лестнице. Я показал на книгу. Выражение его лица осталось абсолютно невозмутимым. Затрещал аппарат, альбом спрятали в пакет. Сунув хрустящий сверток под мышку, я вышел и в дверях отразились сотни томов Корана.

Три человека в черном стояли за стеклом и печально смотрели вслед.

Уже сидя в метро, я понял, что палка осталась в лавке.

В Москве меня дожидалось почтовое извещение. Вскрыв пакет, я выудил альбом. В руках у меня оказалась точно такая же книга: Абдулла Курбан, издание Стамбульского университета, язык английский.

Суперобложка. Иллюстрации.

Даже состояние одинаковое: на «удовлетворительно».

Я положил обе книги рядом. Близнецы – две мечети на обложке, два Синана смотрят с портрета. Разве что истории у них разные: одна из Лондона, другая из Австралии.

А так – точные копии.

Я вышел на кухню, налил коньяк, вернулся.

Две книги, поблескивая обложками, по-прежнему лежали передо мной. И я вдруг понял, что не помню, где какая. Лондонская или австралийская, левая или правая? Словно кто-то перевернул карты рубашками наверх, пока ходил на кухню.

Хлебнув из стакана, поежился.

Такое чувство, что тебя обокрали.

Но кто? и что пропало?

24.

Я шел через мост и ветер с Босфора толкал меня в спину: давай, давай.

У парапета выстроились рыбаки: рубашка навыпуск, на спине пузыри. Лес удочек торчал в мыльном небе Стамбула и скрещивался с минаретами. Внизу шуровали пароходы, вспарывая розовое нутро залива.