Отложив письмо в сторону, я взяла листок бумаги и приняласьсочинять ответ. Я написала о том, что сейчас сижу на работе, смотрю в окно илюбуюсь осенью. Я также написала о том, что осень для меня всегда печальна,потому что все самые грустные события в моей жизни происходили именно осенью.Сейчас рядом со мной еле слышно играет приемник. Он настроен на джаз. Я вообщеобожаю джаз, потому что джаз всегда оригинален и неповторим. Он возносит нас вподнебесье, вызывает в нас сумасшедшую гамму чувств, слегка окутаннуюностальгией, и позволяет упиваться различными сказочными импровизациями. Вот япишу письмо, слушаю джаз и понимаю, что разрыв отношений между мужчиной иженщиной еще не конец света. Я понимаю, что во мне еще есть силы и я ещеобязательно поиграю с жизнью, и мы посмотрим, кто кого. Я спросила Николая, какон относится к джазу и каких джазовых исполнителей знает, а еще – посещал ли онкогда-нибудь джаз-клуб и какие вообще пристрастия в музыке имеет. Я написала отом, что сейчас в моей жизни наступил странный период: вчерашнее ушло навсегда,а предсказать то, что будет завтра, невозможно, потому что у меня нет никакихпредчувствий. Я чувствую, что в моей жизни нужны перемены, и я жду их, ведьименно перемены заставляют нас мобилизовать свои силы и включить инстинктсамосохранения. Я также честно призналась в том, что никогда в жизни не писалаписем туда, где живут люди, изолированные от общества, которые преступилизакон, но письмо от Николая не могло оставить меня равнодушной, потому что онобыло какое-то особенное и излучало неведомую теплоту. В последнее время я ужепривыкла ни на что не надеяться, но, несмотря на данное состояние, я все жебуду ждать письма от человека, внезапно возникшего в моей судьбе, хотя бы длятого, чтобы просто отвлечься от своих негативных мыслей и прочитать словамужчины, которому сейчас намного тяжелее, чем мне. Моя личная трагедия научиламеня тому, что мне еще предстоит работать над собой, учиться бесконечномутерпению и беречь хорошее рядом. Мне предстоит многое в себе пересмотреть ипереосмыслить. И я не хотела скрывать, что человеку, который сможет быть рядомсо мной, будет очень тяжело, потому что ему придется слишком многое принять измоей прошлой жизни и терпеливо ждать, когда в моей душе образуется чувствооблегчения и я смогу найти в себе силы для того, чтобы рассчитывать своиэмоциональные ресурсы. Пройдет время, и я обязательно успокоюсь. Я успокоюсь оттого, что когда-то летала на волне своих чувств, а теперь этой волны нет. Я нелетаю. Я хожу по земле каким-то неуверенным шагом. Я чувствую, что устаю отболи в своем сердце, которое не хочет бездействовать и молчать, потому что емунужны сильные чувства и оно не может жить без иллюзий.

Вечером я опустила письмо в почтовый ящик и пошла внаправлении своего дома. Я почему-то думала о том, как Николай получит письмо,как он сильно обрадуется, как будет перечитывать каждую строчку множество раз исмотреть на конверт обезумевшими от восторга глазами. И все же в моей головепромелькнула мысль по поводу того, что, возможно, все будет выглядеть совсем нетак: может, Николай обыкновенный аферист, который довольно часто пишет подобныеписьма в ответ на объявления и знакомится с одинокими женщинами, не забываякаждой напомнить, что она и есть его вторая половинка, которая по случайностипотерялась в этом огромном, жестоком, порою беспощадном мире и нашлась длятого, чтобы соединиться и жить счастливо с другой половинкой, коей и являетсясам Николай. Возможно, Николай получит мое письмо вместе с пачкой другихадресованных ему писем, посмеется по поводу того, что еще одна дуреха попаласьв его искусно расставленные сети и тем самым подписалась на бесперспективныеотношения, полные пустых надежд и иллюзий. И все же… Нет. Так нельзя. Нужнонадеяться на хорошее. Нужно всегда надеяться на хорошее, и необходимо во что-товерить. Мысль материальна, поэтому мы должны верить только в хорошее. Да и, вконце концов, нет смысла ломать себе голову, по поводу совсем незначительныхдействий. Ничего не произошло. Я всего лишь написала письмо. Подумаешь,обыкновенное письмо… И даже если ответ не придет, то он, по большому счету, мнеи не нужен.

Подойдя к своему дому, я встала как вкопанная и посмотрелана стоявшую у подъезда иномарку, при виде которой ощутила, с какой бешенойскоростью забилось мое сердце. Это был автомобиль моего бывшего возлюбленного,который так подло со мной поступил, предал, который попросил никогда больше егоне беспокоить. Чем ближе я подходила к своему подъезду, тем все больше и большеощущала, как мои ноги становятся ватными, а колени начинают дрожать.

Из машины вышел Игорь и посмотрел на меня подозрительнымвзглядом. Почувствовав, что у меня пересохло во рту, я глянула на негоисподлобья и сквозь зубы спросила:

– Ты меня ждешь?

– Тебя, – тут же ответил он. – А кого я могуеще ждать? Я же, кроме тебя, в этом доме никого не знаю.

– Мало ли. Вдруг с кем познакомился…

– Ни с кем я не познакомился!

– Откуда мне знать. Ты ж у нас быстрый мужчина. Захотел– встретился, захотел – разорвал, захотел – завел себе новую пассию. А вообще…– Я замолчала и посмотрела на Игоря задумчивым взглядом. – Ты не подумай,что я тебя в чем-то упрекаю или сейчас закачу тебе истерику. Ничего подобноготы от меня не услышишь. Тебя для меня нет. А каким ветром тебя сюда занесло?

– Поговорить надо.

– Говори.

Игорь слегка растерялся и как-то нервно поправил свойгалстук.

– Что, прямо здесь?

– А у тебя есть какие-то предложения? Ты хочешь, чтобымы поговорили в твоей машине?

– Я думал, ты пригласишь меня в квартиру, и мы сможемспокойно поговорить там.

– А я посторонних мужчин к себе на квартиру невожу, – резко отрезала я.

– Не такой я уж и посторонний… Ты же меня не первый разв жизни видишь!

– То, что не первый, я согласна. Но, если честно, я ине думала, что тебя еще когда-нибудь увижу. Я вот смотрю на тебя и не пойму,чему я обязана такой честью?

– Может, ты все-таки не сочтешь за труд и пригласишьменя к себе в дом на разговор? – Моментально обратив внимание на то, как ясморщила нос, Игорь повернул голову в направлении своей машины и произнесобреченным голосом: – Если тебе настолько неприятно мое общество в твоейдрагоценной квартире, то хорошо, давай поговорим в машине.

– Ладно уж, давай поднимемся, – сказала я какможно более безразлично, в очередной раз пытаясь унять нервную дрожь вголосе. – Только предупреждаю сразу: если ты что-то хочешь забрать извещей, которые ты у меня оставил, то уже поздно. После всего, что ты сказал мнепо телефону, я вынесла их на мусорку.

– Мне ничего не нужно, – угрюмо пробурчал Игорь истал подниматься следом за мной по лестнице.