фигура всполошилась. Та начала медленно поворачиваться в сторону источника шума.

Так люди не двигаются.

Но принцесса мало знала о мире и еще меньше о людях, которые его населяли, но все же поняла, что так люди не двигаются.

Может с ним что-то не так? Та самая болезнь, о которой говорила Люсиль?

Она пыталась что-то из себя выдавить, — не то крик, не то адресованный в никуда вопрос. Но голос ей изменил, он застрял где-то на подступах и никак не мог продвинуться дальше, будто путь преграждал застрявший в горле кусок хлеба или пирожного.

Наконец фигура полностью предстала перед принцессой.

В свете вновь выглянувшей из-за острых крыш луны, ее можно было хорошенько разглядеть.

Она была мало похожа на человека, словно его грубый набросок, который был сделан дрожащей, неуверенной рукой. Сильно выдвинутая вперед челюсть, широко посаженные глаза — налитые кровью, совершенно неживые, на правой скуле громадные лиловые шишки и все лицо словно сползло чуть ниже подбородка, кожа висела, точно натянутая на череп ткань.

Сил встать на ноги у принцессы не было.

Все, что она могла делать — медленно ползти назад. Страх полностью ее подчинил. Фигура шла на нее неторопливо, словно охотник следующий по кровавым следам за подстреленной дичью.

Когда фигура, шаркающая по изрезанной колесами дороге, приблизилась вплотную к принцессе, та не выдержала и издала громкий пронзительный вопль.

Дома по обе стороны давили на нее, как сходящиеся в противостоянии отряды пехоты.

Куда мне бежать? Что делать?

Фигура сделала отчаянный рывок к принцессе и та, найдя в себе последнюю каплю воли, подскочил на ноги и устремилась прочь.

Туфли соскочили и звонко задребезжали по камням.

Принцесса бежала быстро и не оглядываясь.

Принцесса бежала не разбирая дороги, голые ножки шлепали по холодным камням.

Дома по бокам сливались в сплошную темную массу.

Она не думала ни о чем, кроме как убежать настолько далеко, насколько это возможно.

Но вдруг улица закончилась.

Перед ней была очередная лестница вверх.

Принцесса стремительно поднялась по ней и оказалась на открытом пространстве, — это была центральная площадь.

Только тогда она позволила себе оглядеться — никого.

Ее начал душить приступ кашля. Она задыхалась, не хватало кислорода.

Проглатывая с жадностью очередную порцию затхлого воздуха, принцесса наконец пришла в себя.

Она выпрямилась и вскинула кверху голову.

На толстой жерди, словно тканевые игрушки, раскачиваясь на ветру, висели три карлика.

Когда-то карлики развлекали принцессу, смешно топали ножками, кривлялись, танцевали и наигранно дрались друг с дружкой. А теперь бездыханные, с пустыми выклеванными воронами глазницами, возвышались над ней, словно недоброе предзнаменование.

Принцесса поднесла ладони к лицу и заплакала.

Все эти дрянные книги, россказни слуг, все это ложь, от начала и до конца. В этом мире нет и не может быть красоты.

Пока она плакала, вокруг нее, как грибы после дождя, из-под земли и наваленных на площади гор соломы, начали подниматься, одна за другой, скрюченные, будто охваченные какой-то странной, необъяснимой болезнью фигуры.

Едва различимые силуэты незаметно превратились в плотно льнующие друг к другу цепи безумных.

Те шагали медленно в направлении живого человека.

Уже издали они почуяли его запах.

Их становилось все больше и больше.

Принцесса выйдя из ступора и преодолев порыв зарыться в собственных слезах, точно одержимая повторяла вслух:

— Что вам надо?! Что вам надо?!

Безумцы молчали, они продолжали идти и идти.

Когда те уже были совсем рядом, они словно дикие звери набросились на хрупкое тело, в котором так яростно стучало сердце.

Принцесса тут же почувствовала, как в кожу, через разорванное вмиг платье, впились острые когти. Жгучая острая боль пронзило все ее тело.

Она громко кричала, из последних сил звала на помощь:

— Помогите! Помогите!

Почти в ту же секунду, словно из ниоткуда, послышался громкий стук лошадиных копыт.

В последний раз принцесса вскинула голову и увидела, как к ней, на всех парах движется отряд королевской стражи. Их золотые доспехи ярко сверкали даже в ночи, отчего было невозможно спутать их с кем-то еще.

Ей хотелось поднять руку и прокричать:

— Я здесь! Я здесь!

Но силы окончательно покинули юную принцессу. Она рухнула наземь и погрузилась в беспамятство.

Король был обеспокоен известиям о пропаже принцессы. Неужели кто-то вздумал похитить мою дочь?

Быстро был снаряжен отряд из тридцати лучших рыцарей.

Тому, кто привезет принцессу был обещано немало золота и земли. Подстегнутые этими дарами, рыцари, каждый из которых, был верен королю, с неистовством начали бить в щиты, в знак того, что они отыщут принцессу, даже если это будет стоить им жизни.

Для принцессы, когда ее ввезли на территорию замка, все было как в тумане — лица, слова, воспоминания.

Она проснулась уже в своей кровати.

Ее сковал сильный жар, тело было покрыто толстый слоем пота. Живот пронзала острая боль.

Она кричала. Звала на помощь.

Но никто не приходил. Принцесса осталась один на один с той самой болезнью, о которой ей рассказывала старая подруга.

— Совершенно запущенный случай — говорили королю придворные медики. — Раны глубокие, видно, она уже заразилась.

Король молчал.

Правило гласило — уничтожить источник заражения, отрубить ему голову и придать огню.

Неужели я на это пойду?

Когда медики вышли, он горько заплакал.

К следующей ночи наступил коллапс.

Принцесса кричала как раненый дикий зверь. Металась по кровати. Глаза уже не распознавали лиц, смотрели куда-то в глубь себя. Челюсть выдвинулась вперед, лицо покрылось багровыми шишками.

Это конец.

Никто не знал, где и когда была похоронена принцесса.

Кто исполнял приговор? Чья рука отсекла столь прелестную и миловидную головку?

Ходили слухи, что сам король взял на себя это тяжкое бремя.

— Правило есть правило — оправдывал короля один придворный. — Если будут исключения, то нам не выжить. Для всех одна участь.

Человек крестился и отмахивался от страшной картины, словно от назойливой мухи.

Говорили, что король стал часто спускать в темницы, под самую ночь. В одной руке он держал свечу, в другой — ведро с чем-то, что пахло, как протухшее мясо. К кому он наведывался — никто не знал.

Жалко было всем короля.

Он стал каким-то сутулым, лицо пожелтело, под глазами появились темные мешки.

Король по долгу не спал.

— Такова жизнь, — твердили просвещенные люди.

Некто слышал, что из темниц доносится глухое, скорбное кряхтение, будто кто-то просит о помощи, или взывает к милости всевышних.

Зараженные в замке?

Об этом не могло быть и речи, что оно проникло в замок.

Все ходы тщательно охранялись, а люди осматривались на предмет