Райли покачала головой.

– Возможно, вы ошибаетесь, – сказала она. – Тогда он был просто необразованным хулиганом. Он не осознавал собственный потенциал. Но за столько лет он получил порядочный пласт знаний. Он знает, что он гений. И он никогда по-настоящему не испытывал угрызений совести. О, за столько лет он стал законченной личностью. Он сдерживался в тюрьме – там это давало ему привилегии, хоть и не сокращало срок приговора – но я уверена, что он как никогда жесток и опасен.

Райли подумала с минуту. Что-то её беспокоило, но она никак не могла понять, что именно.

– Кто-нибудь знает, почему? – спросила она.

– Почему что? – спросил Билл.

– Почему он бежал.

Билл и Мередит обменялись непонимающими взглядами.

– Почему вообще люди бегут из тюрьмы? – сказал Билл.

Райли поняла, что её вопрос прозвучал странно. Он вспомнила, что однажды Билл присутствовал на её встрече с Хэтчером.

– Билл, ты видел его, – напомнила она. – Он тебе показался неудовлетворённым? Беспокойным?

Билл нахмурился, обдумывая.

– Да нет, он казался даже…

Его голос оборвался.

– Даже довольным, это ты хотел сказать? – спросила Райли. – Ему было удобно в тюрьме. У меня никогда не складывалось ощущения, что он хотел на свободу. В нём было что-то буддийское, некая отрешённость от всего в жизни. Мне не известно ни о каких его желаниях. Свобода не могла предложить ничего, что было бы ему нужно. А теперь он бежал, его разыскивают. Так зачем бы ему бежать? И почему именно сейчас?

Мередит забарабанил пальцами по столу.

– Как вы расстались после вашей последней встречи? – спросил он. – Вы расстались по-хорошему?

Райли даже не старалась сдержать кривую улыбку.

– Мы никогда не расставались по-хорошему.

После паузы она добавила:

– Я понимаю, к чему вы ведёте. Вы думаете, что я могу быть его целью.

– Это возможно? – спросил Билл.

Райли не ответила. Она снова вспомнила слова Хэтчера.

«Возможно, тебе и не придётся».

Была ли это угроза? Райли не знала.

Мередит сказал:

– Агент Пейдж, мне нет нужды говорить вам, что это будет очень напряжённое, особо важное дело. Пока мы разговариваем, информация уже попадает в газеты. Побеги из тюрьмы журналисты перемывают с особенным удовольствием. Они даже могут вызвать панику среди населения. Что бы он ни надумал, мы должны остановить его, и очень быстро. Мне жаль, что вам приходится возвращаться к такому опасному и трудному расследованию. Вы готовы? Вы в форме?

Раздумывая над ответом, Райли почувствовала странное покалывание. Такое чувство перед тем, как взяться за дело, она редко испытывала. Ей потребовалось время, чтобы понять, что это страх, обычный чистый страх.

Но боялась она не за собственную безопасность. Тут было что-то другое. Что-то, что не имело названия и объяснения. Возможно, дело было в том, что Хэтчер слишком хорошо её знал. По её опыту, все заключённые желали получить что-то в обмен на информацию. Но Хэтчера не интересовали обычные небольшие подношения в виде виски или сигарет. Его «услуга за услугу» была одновременно простой и настораживающей.

Он хотел, чтобы она рассказывала что-то про себя.

«Что-то, что ты не хочешь, чтобы кто-то про тебя знал, – говорил он. – Что-то такое, что ты не хочешь, чтобы знал хоть кто-то».

Райли подчинялась, – возможно, слишком легко. И теперь Хэтчер знал про неё всевозможные вещи – что она плохая мать, что она ненавидит своего отца и не ходила на его похороны, что между ней и Биллом есть сексуальное влечение, и что иногда – как и Хэтчеру – ей нравится причинять боль и убивать.

Она вспомнила его слова во время их последней встречи: «Я тебя знаю. В каком-то роде, я знаю тебя лучше, чем ты себя».

Как она может меряться с этим человеком интеллектом? Мередит всё ещё терпеливо ждал ответа на свой вопрос.

– Я готова, как никогда, – сказала она, стараясь звучать более уверенной, чем она была на самом деле.

– Отлично, – сказал Мередит. – С чего нам лучше начать, как по-твоему?

Райли задумалась.

– Нам с Биллом нужно ознакомиться со всей информацией на Шейна Хэтчера, которая имеется у Бюро, – сказала она.

Мередит кивнул и сказал:

– Я уже дал задание Сэму Флоресу.

*

Несколько минут спустя Райли, Билл и Мередит уже сидели в конференц-зале ОПА, глядя на огромный мультимедийный дисплей, который смонтировал Сэм Флорес, лаборант с очками в чёрной оправе.

– Думаю, у меня здесь всё, что могло бы вас заинтересовать, – сказал он. – Свидетельство о рождении, досье с информацией об арестах, протоколы, убийства.

Райли увидела, что информации так много, что для воображения просто нет места. На экране было несколько фотографий жестоко убитых Шейном Хэтчером людей, включая изувеченного полицейского, лежащего на крыльце собственного дома.

– Какая есть информация об убитом Хэтчером полицейском? – спросил Билл.

Флорес вывел на экран ряд фотографий с крепким на вид офицером.

– Мы говорим об офицере Люсьене Вейлесе, которому на момент смерти в 1986 было сорок шесть лет, – сказал Флорес. – Он был женат, у него трое детей, он награждён медалью «За храбрость», все его любят и уважают. ФБР объединились с местной полицией и в считанные дни после убийства Вейлеса арестовали Хэтчера. Удивительно, что они не сделали из него отбивную на том же месте.

Изучая экран, Райли поразилась фотографиям самого Хэтчера. Она едва могла узнать его. Несмотря на то, что тот Хэтчер, с которым она была знакома, был устрашающим, ему удавалось производить впечатление уважаемого человека, сохранять какие-то «книжные» хорошие манеры, чему помогала пара очков для чтения, которые всегда сидели у него на носу. Молодой же Хэтчер в 1986 году был жилистым афроамериканцем, обладал суровым лицом и безжалостным, пустым взглядом. Райли с трудом могла поверить, что это один и тот же человек.

Несмотря на то, что информация была как нельзя более подробной и исчерпывающей, Райли не была удовлетворена. Она думала, что знает Шейна Хэтчера лучше, чем кто бы то ни было. Но этот Шейн Хэтчер – кровожадный гангстер по прозвищу «Цепной Шейн» – ей не был знаком.

«Мне нужно узнать его получше», – подумала она. Вряд ли иначе у неё получится его поймать.

Она почему-то чувствовала, что холодный, цифровой экран мешает ей. Ей нужно нечто более осязаемое: настоящие глянцевые фотографии со следами перегибов и потрёпанными уголками, пожелтевшие и истончившиеся от времени отчёты и документы.

Она спросила Флореса:

– Могу я взглянуть на оригиналы документов?