– Никогда об этом не слышал.

– Или, зная, что потерял семейную драгоценность, молодой человек состряпал подделку?!

Кэтрин так увлеклась этой загадкой, что вскочила со стула и заходила по камбузу из угла в угол, размахивая руками.

– Вряд ли он бы успел: прошло не больше двух дней после убийства, как между нами случился тот разговор...

– Тогда как же?

И Мюттью Такер покачал головой.

– Есть ли толк забивать этим голову? – произнес он. – Прошло так много лет, что события те кажутся чем-то ненастоящим... Не существенным ныне.

– Но убийца до сих пор на свободе! Это несправедливо.

– Ах, эти юношеские горячность и чувство несправедливости! – поцокал языком старый кок и, поднявшись на ноги, поплелся в свой закуток для сна. Он на мгновение остановился в дверях и посмотрел на миловидного мальчика долгим, внимательным взглядом: – Не за чем ворошить прошлое, – произнес он. – Что прошло, то быльем поросло! – И вышел за дверь.

Кэтрин долго ворочалась, несмотря на усталость: рассказ старого кока взбудоражил ее не в меру яркое воображение, заставил мысли метаться под черепною коробкой и надумывать всякое.

С мыслью: «Вот бы наведаться в руины аббатства и отыскать то кольцо» она и уснула. А проснулась от криков и суете, и холодной воды, выплеснутой прямо в лицо...

Фыркая и отплевываясь, с таким чувством, словно ей в рот плеснула волна прямо из океана, Кэтрин вскочила и поглядела на истязателей. Это были все те же Терри Бонс и Скотт Стивенс, кошмар всей ее нынешней жизни, и довольными по обыкновению они не были.

– Якорь мне в глотку, где чертов кок? – гаркнул Бонс, обдав девушку отвратительным запахом изо рта. – И какого, скажи на милость мне, черта, ты сам дрыхнешь здесь, зелень подкильная, вместо того, чтобы работать?!

– Мэттью должен был разбудить... – пискнула было она, но Бонс наградил ее оплеухой, от которой она в миг замолчала, потерявшись в россыпи звезд перед глазами.

Сам он ринулся в комнатку кока, закуток за камбузом, и грохнул дверью и крепким словцом.

– Эй, червь гальюнный, поднимай свою старую задницу и принимайся за дело!

Как ни странно, ему никто не ответил, а потом что-то и вовсе поволокли за ноги из коморки, и Кэтрин увидела старого кока, как будто все еще спящего, ничуть подобным с собой обращением не возмущенного.

– Что с ним? – спросила она дрогнувшим голосом, догадываясь внутри, что случилось со стариком, но страшась признать это вслух.

А вот Стивенс ничего не боялся, он лишь перекинул табачную жвачку из-за правой щеки в левую, и сказал:

– Чертов кок окочурился. Помер, да еще так не вовремя!

– Эй, позовите нашего «доктора»! – крикнул Бонс.

И вскоре на камбуз явился высокий, нескладный, словно разложенный перочинный нож, паренек в коротких не по размеру штанах. Бедняга близоруко щурил глаза, казалось, в прежней, докорабельной жизни, он носил когда-то очки, да так и было, как после узнала Кэтрин: он был студентом медицинского факультета, носил очки и был подающим надежды молодым человеком. Но потом он на спор записался на торговое судно и вот уже третий год ходит в море, не в силах вернуться назад к разочарованным и убитым горем родителям.

– Док, ты у нас умный, скажи: что сталось с чертовым коком? – не без насмешки спросил его Бонс.

А Стивенс поддакнул, как было и в Ламберхёрсте:

– Чертов кок, как по мне, отправился к праотцам. Яснее смерти ничего не бывает!

Матрос склонился над стариком и приложил пальцы к его сонной артерии.

– Умер, – констатировал он, чем вызвал насмешку Стивенса, и так поставившего тот же диагноз. – И по состоянию тела я бы сказал, что умер довольно давно: возможно, в ту же минуту, что лег на эту постель, – он поглядел вглубь закутка, из которого его вытянули вперед ногами. И продолжил осматривать тело почти так же дотошно, как коронер в морге. – У бедняги сердце пошаливало, от него он, верно, и умер: губы вон посинели.

В этот момент они услышали шаги капитана, и тот ворвался в камбуз, сверкая глазами.

– Что расквохтались здесь, словно куры? – осведомился он в своей привычной грубой манере. – Что с чертовым коком?

– Помер он, сэр, – просветил его Стивенс. – И, похоже, давненько.

Но Кэтрин не могла согласиться: она видела старика среди ночи. Он зашел на камбуз, разбудив ее на мгновение, и шептал себе под нос, словно лунатик: «Не стоило мне оставлять его там... надо было забрать... снести в ломбард или отдать кому следует. Пусть бы запрыгал тогда, богатый засранец!» Она еще обратилась к нему: «Кок, тебе чем помочь?» Но тот не ответил, даже не поглядел на нее, только вышел так же внезапно, как и вошел. Ей на миг показалось, просочился сквозь стену... Но это, видно, со сна. Привидится же такое!

– Я видела его ночью, – сказала она. – Как раз шестые склянки пробили.

Но «док» покачал головой.

– Он умер часа четыре назад, может, и больше.

Бонсу час смерти покойника был явно не интересен и он перевел на насущное:

– А кто станет готовить нам, сэр? – обратился он к капитану. – Кто займет его чертового место? – Он глянул на мертвого Такера.

Капитан окинул взглядом собравшихся моряков, те даже плечи втянули, стараясь казаться меньше и незаметнее. И в этой относительной тишине, на море никогда не бывает совершенно спокойно, разнесся грохот посуды, упавшей с подноса вместе с незадачливым юнгой, еще вчера бывшего фермером, а сегодня – «собачонкой» капитана.

– Разрази меня гром, – взревел капитан Флетчер несвоим голосом, – что за несносный маленький недомерок! Я удушу тебя своими руками. – Он бросился к парню с кровожадным блеском в глазах и вздернул его на ноги прямо за шею, хрустнувшую под его цепкими пальцами.

Паренек захрипел, став из пепельно-серого синим, и никто, ни одна живая душа, не бросилась за него заступиться, ни одна, кроме Кэтрин, кинувшейся вперед.

– Капитан, вы сейчас убьете его, а потом пожалеете, – закричала она. – Вспомните Рэнсома... Кто станет прислуживать вам, если не он?

Хватка капитана на шее парнишки несколько ослабела, и под его натужные всхлипы он поглядел на отчаянного мальчишку, посмевшего вмешаться в его, капитана Флетчера, дело.

– Вот ты и станешь, – процедил он сквозь зубы. – Посмотрим, так ли ты расторопен, как скор на язык! – И уронив бывшего юнгу на палубу: – А этого – в камбуз. – Пнул его сапогом. – Пусть готовит нам завтрак.

Все, довольные, закивали, и парнишка, выпучив глаза больше, чем во время недавнего удушения, хрипло проблеял:

– Но я не умею готовить.

– Не валандайся, парень, чертов кок и сам был не ас, но, однако, как-то справлялся. И ты справишься... коли жизнь дорога! – пригрозил ему Бонс кулаком размером с лебедку.