красные. Что, черт возьми, происходит в гостиной: Семьдесят шестые Голодные игры, новейший чемпионат по биатлону, а может быть, Люк притащил домой покер-клуб с «Блэкджеком» и девочками?

Какого черта он вообще делает дома? Ночь с пятницы на субботу. Конец рабочей недели он всегда проводил в разъездах, делах и встречах, а позже праздновал успешно закрытые накануне сделки ― такова участь менеджера крупного звена и по совместительству светского тусовщика, блистательного мистера Люка Левана. Раньше для того, чтобы он остался дома в такое время или специально вернулся, приходилось нехило упрашивать, и по большей мере все равно получать отказы. Джо не смела возмущаться, она все понимала ― работа.

Но сегодня ей хочется возмутиться. На дисплее мобильника второй час ночи. Она рассчитывала, что доспит положенное и продерет глаза несколькими часами позже, прежде чем выбраться навстречу бюрократической волоките, связанной с восстановлением в университете.

Когда она скрипит дверью, парень даже ухом не ведет. Он увлечен, беспокойно следит за происходящим, елозит на месте, будто сам готов сорваться со скамьи запасных и переместиться по ту сторону плазмы. Люк на пару секунд зависает, облокотившись о спинку дивана, тут же вскакивает с места, разводит руками, жестикулирует, снова ругается.

По коробке спортивной площадки бегает толпа двухметровых спортсменов. Парни перебрасывают мяч, направляют его в корзину, скрипят кроссовками по глянцевому полу. Комментаторы ведут сопровождающий диалог, Люк вставляет свои дополнения, ревут толпы зрителей.

— Ты серьезно? ― посылает Джо бойфренду, не отрываясь от монитора.

«Почему сейчас, Леван? Почему ор на весь дом? Почему нельзя просто посмотреть сводку новостей или вырезку результатов?» ― она так и не озвучит ему главных вопросов.

— Сука, передавай Беверли! Ну! ― со стороны требует чего-то Люк.

Будто он искренне надеется, что по ту сторону экрана его услышат, однако он совершенно не планирует слышать ее. Леван выкрикивает односложные предложения, бросается междометиями, утоляет жажду, отпивая из бутылки уже теплое выдохшееся пиво.

Джоанна чувствует себя лишней в этой компании. Шаг за шагом, она подходит ближе к источнику шума. И только когда почти на дюйм перекрывает собой экран, Леван переключается на нее.

Его смоляно-черные волосы взъерошены, уложенную лаком прическу половину вечера взбивали неуемные пальцы, на лице ни намека на усталость, темные пятна радужки затянуты пеленой задора.

— Разбудил? ― выходит он на контакт. Ее присутствие рядом по определению важно, тем не менее, он не может отказать себе в удовольствии смотреть дальше. Кривая раздражения Джо ползет вверх. Движение его взгляда с нее на мигающий экран предвещает в комнате атомный взрыв.

— Ты не хочешь сделать тише? Орет на всю квартиру.

Люк, не глядя, находит валяющийся среди экспозиции из диванных подушек пульт, снижает громкость. Девчонка готова сделать реверанс в знак признательности за такую щедрость.

— Хоть бы рыбу пожалел, ― она кивает золотой рыбке, мерно болтающей плавниками в аквариуме на кофейном столике.

— Это, кстати из-за него все, ― Люк перебивает череду «Ну-ну-ну!», посланную одному из игроков на стадионе вдогонку упущенной передаче мяча.

— Он сказал, что ему плохо слышно.

— Прям так и сказал? ― куксится Джоанна.

Даже дети знают, что рыбы не умеют разговаривать. Как бы сильно ей того не хотелось и как бы часто не приходилось самой общаться с рыбой время от времени, надо признать, у местного поселенца стеклянного пузыря, наполненного водой, напрочь отсутствует склонность к обучению.

Надутые губы, вскинутые брови, скрещенные на груди руки ― все выдает бурлящий внутри тела Джо негатив.

— Ты же планировала к маме поехать. Я не думал, что ты дома.

— Я тоже про тебя так думала, ― прямолинейно рубит Джо.

Вот Джоанна закрывает собой уже добрую часть экрана, а на его намеки подвинуться, выраженные жестами, не реагирует.

Люк, подобно школьнику, которому мать читает лекцию о вреде телевизора, пытается сменить локацию и съезжает в сторону. Вести вдумчивые беседы он сейчас не намерен, а ждать окончания телевизионной вакханалии не намерена она.

— Джо, четвертая четверть идет. Бога ради, не маячь, ― Люк возвращается в позицию диванного критика.

Девчонка усаживается рядом. Раз это так важно для него, возможно, ей тоже стоит попробовать включиться в процесс? Происходящее на экране выглядит непонятным. Гулливеры в майках носятся с позиции на позицию по каким-то неведанным ей траекториям, мнутся, валяются по полу, попеременно выбрасывают какие-то тройки. Счет скоро перевалит за сотню.

Люк затихает, нервно сводит пальцы на переносице. Джо думает, что вполне бы смогла уснуть у него на плече. Музыкальное сопровождение и чужая болтовня перестают ее напрягать.

— Ты знаешь, сколько времени? ― Мурлычет она, перебирая волосы на его затылке. ― Пойдем в кровать? ― Она отказывается от попыток вникнуть в игру, прикрывает глаза.

— Да твою налево! Моя бабка передавала бы лучше! ― Выстреливает Люк, невзначай отталкивая Джо и не замечая ее попыток соблазна.

Девчонка встает с места и закатывает глаза. Пару минут назад она называла его школьником, а сейчас сама готова показать ему язык.

Она решает сменить локацию, охладиться, выпить воды и скрывается в кухне. Бардак не ограничился гостиной и распространился на соседнюю комнату. На столешнице валяются пакеты, какие-то фантики, коробки с ресторанной едой. Этот натюрморт ясно говорит, что ее стряпня осталась нетронутой в дебрях холодильника.

И вроде бы ей хочется разругаться, как в кино, выдрать вилку шнура от телевизора из розетки, побить посуду, разодрать себе горло вопросами о том, почему Люк ведет себя так, словно он живет здесь один. Но Джоанна не находит в себе сил устраивать сцену, поскольку считает, что не имеет на это прав. Подселилась в чужую квартиру, живет за спасибо, не платит по счетам в хронической форме. Будет она еще одеяло на себя тянуть.

Шум бегущей из крана воды не способен заглушить распространяющийся гул. Вечеринка не собирается заканчиваться. Наоборот: становится громче.

Девчонка наливает полный стакан воды, пялится на бушующего в гостиной придурка. Она видит все больше плюсов в планировке его большой квартиры. Так можно каждый день наблюдать шоу: собственный домашний зоопарк, площадка романтического реалити, психбольница с белыми стенами.

Чем еще ей заняться глубокой ночью? Вернуться в спальню, тупить в телефон, излить душу кому-то из сонных подруг, залипнуть в потолок в надежде, что все закончится? В ящике слева от вытяжки тусуется ее аптечка. Снотворным она пользуется редко. Сейчас идея пригубить кажется как нельзя кстати. Правда, по завершении матча у раззадоренного Левана наверняка будет игривое настроение, небось еще приставать будет.

— Да пошел ты в задницу! ― злостно бубнит под нос она, выуживая таблетку из банки. ― Сам отказался, когда предлагали.

Поезд ушел ― она отправляет