смог избежать смерти от маньяка, жаждущего власти и убийств; подобное не могло бы раскрыть много нового и полезного, а любой неправильный шаг мог привести к сражению — куда там разговор, где оступиться будет легче легкого.

Пользуясь внутренними часами Альве, можно сказать, что шли они несколько часов, обойдя все места, где те были ранее: дом Вениуса; лагерь, принадлежавший Бекчусу; простые коридоры пещерного лабиринта; гнездо гигантских летучих мышей; опять коридоры; гнездо Духа Пещеры; и вновь коридоры. Повсюду в воздухе витал странный запах, будто совсем недавно здесь происходили ужасные события, причиной для большей части которых оказался Альве собственной персоной. Самый худший человек этих подземелий — прямиком за Вениусом.

Внезапно, ему стало жалко всех: пауков, летучих мышей, их потомства, предыдущих хозяев дома, Бекчуса, даже себя и своего отныне не друга, а врага — его было жалко! Мало кто из них хотел зла другому, а может, никто из перечисленных не хотел? Может, Альве убил что пауков, что мышей из-за Вениуса? Может, Вениус убил хозяев дома из-за того, что те напали на него первыми? Выяснить это можно только перед страхом смерти — он решил, что как только они выберутся наружу, при помощи Храма, он сразу все выяснит.

Трудно предположить, сколько дней, а может и недель прошло с момента его попадания в эти подземелья. Однако, можно было сказать точно: кто-то из пещеры не выйдет никогда.

Рассуждения Альве вновь были прерваны Вениусом, но на этот раз грандиозным известием: они добрались до Храма; до грандиозной конструкции и до пика человеческого мастерства; он представлял из себя огромных размеров пирамиду, ради которой был поднят потолок пещеры; можно было предположить, что после постройки столь массивного сооружения, был образован новый холм, а может, и гора.

К верху Храма вела длинная лестница, имевшая в себе три сотни ступеней. По этой же самой лестнице, наши герои и стали подниматься наверх, к свободе, к солнцу и поверхности! Была преодолена одна ступень, вторая, третья, десятая, сотая, уже виден свет, двухсотая, двухсот пятидесятая, золотистый свет стал виден еще более отчетливо, двухсот… Трехсот!..

Наверху не было выхода. Там стоял лишь раскрытый сундук с золотом, на который падали лучи света из щелей в потолке пещеры, находящегося так далеко, как только можно представить.

«Настоящее сокровище! Оно стоило всего!» — сказал Вениус.

Сцена семнадцатая

— Ч… Что? — Альве ничего не понимал. Они должны были выйти на поверхность в эту же самую секунду, но вместо заветного выхода, на пике Храма стоял сундук с золотом.

— Мы достигли цели! Мы нашли то, что десятки людей искали годами! Я поверить не могу, что это получилось именно у нас!!!

— Золото — это, конечно, хорошо, но где выход из пещеры?

— Выход? Он в моем доме!

Альве словно окатили холодной водой — он терялся в догадках, пытаясь понять, что вообще происходит. Его друг, человек, который его спас от различных тварей этого подземелья, который обучил его сражению против них, заявляет, что он все это время обманывал нашего героя, на счет цели всех их действий! Немыслимо!

— То есть… Спасение было так близко?

— Вот, вот наше спасение! Оно здесь, прямо здесь, в этом сундуке!

— Как и в том, где ты схоронил тела своих предыдущих жертв?!

— А, ты про это… Слушай, я знаю, мне поверить сложно, но есть ли у тебя альтернативы? Давай скажу так: периодически, до меня доходят различного рода путники, затерявшиеся в пещерах. Я даю им убежище и цель в жизни — Храм. Таким образом, мы помогаем друг другу!

— Подожди, ты имеешь ввиду, что все эти скелеты — это люди, попавшие к тебе, как и я?

— Да, вас всех загнали сюда долги и Гриффинус. Абсолютно всех.

— А твой друг-картограф, это…

— Бекчус. И да, я подкинул карту, ведущую к моему дому в его лагерь — чтобы не вызвать никаких подозрений!

— Интересно, интересно… Но, в таком случае, я хочу у тебя спросить: зачем тебе все это рассказывать?

— Это я делаю для того, чтобы мы смогли стать полноправными партнерами! Мы сможем разделить полученную награду за все ужасы, мучения и…

— Давай суммируем все услышанное: ты, видимо, при помощи сил снаружи, построил убежище для себя; далее, ты стал, при помощи завалов пещеры, явно устроенных тобой, приманивать к себе людей, по сути, смертников, — Альве стал приближаться к Вениусу — а затем, использовать их в качестве рабочей силы, обманывая ее, давая ложную надежду на спасение, которое было так близко; затем, — Альве достал спрятанный ранее топор. Вениус стал пятиться — ты, после их очевидной смерти здесь, стал не хоронить на поверхности, хотя ты имел такую возможность, а просто и беспринципно складировать в сундук, как картошку! — Альве занес топор над Вениусом.

— Погоди, не надо пускать это оружие в ход! Ты же можешь… Погоди, ты можешь стать плохим человеком, если убьешь меня!

— Знаешь поговорку: «Плохие люди плохо спят»? Так вот — я не спал всю ночь. Ровно, как и ты, мразь эгоистичная.

Альве сделал пять ударов топором. Пять жестоких и агрессивных. Ударов. Именно в этот момент за долгие недели, он вспомнил, что вообще-то, является ветераном войны. Он стал плохим человеком уже давным-давно, он убивал людей задолго до момента, когда заметил это.

Сцена семнадцатая

Альве пришел к дому убитого им человека. В нем, он обшарил все, и-таки нашел потайную дверь, которая вывела его наружу. Он ожидал, что перед ним раскроется живописный восход, олицетворяющий восход его души, но ничего не было. Ни чувства, ни желания чувствовать, не было. Немного неожиданным оказалось то, что он вышел прямо в порт, из которого он и попал в пещеры.

Однако, это известие привело его к мысли посетить Гриффинуса.

Дверь в «Работу у Гриффинуса» отворилась.

— Кто это? Ты?! Как ты…?

Альве не дослушал родоначальника всех его бед, и просто швырнул в него топор, разрубив его голову надвое.

Дальше, он зашел на задний двор здания, где стояли рабы и их тюремщики. Альве разрубил каждого, кроме одного, ведь вместо мольбы о помощи, он сказал:

— Ты — потерянная душа. Ты получил травмы, что сделали из тебя такого же бессонного человека, как и каждого из нас. Но прошу посмотреть на меня — я могу спокойно спать. Меня не гложет совесть. Я свободен от оков совершенных зол. Все так могут, просто одних жизнь потрепала сильнее других.

— Тебя убивать у меня резона нет, но я бы хотел это сделать.