— Лиля…

— И ты ведь своего выродка притащишь мне, — переходит на рык, — чтобы я с ним подружилась, а тетя Ия будет названивать и звать в гости, ведь мы семья.

— Я тебе повторяю, у меня с ней семьи не будет.

В глазах темнеет от гнева и бессилия перед злым ехидством дочери.

— Желаю ей сдохнуть при родах, — тихо шипит, вглядываясь в мои глаза. — И чтобы на твоих глазах из нее вынули урода.

А это в ней говорят мои гены. Это я в ней сейчас проснулся, ведь я в гневе тоже теряю берега.

В комнату заходит Ада и широко распахивает дверь, намекая, что мне пора уйти.

— Воспитывать пришла? — ярость Лили перекидывается на Аду. — Скажешь, что такого нельзя желать?

— Нет, нельзя, — тихо отзывается Ада. — Мы должны быть выше этого.

— А я не хочу быть выше! Она украла у меня отца!

— Он позволил этому случиться. Моральные качества тети Ии, конечно, под вопросом, Лиля, но…

— Как ты могла всего этого не заметить?! — Лиля выдыхает через крепко сжатые губы. — Ты это допустила!

— Лиля, — встаю и мрачно смотрю на нее. — Мама…

— Тебе-то теперь какое дело? — Лиля язвительно перебивает меня.

— Матвей, оставь ее, — шепчет Ада, и я слышу в ее голосе едва уловимую дрожь.

— Да! Оставь меня! Брось меня! Я ведь тебе больше не нужна! У тебя будет новая дочь! Или сын! А, может, сразу двойня! Почему нет! Давайте сразу тройню! — кидается к книжным полкам и сбрасывает с них книги с криком.

Ада с тихой обреченностью наблюдает за ней, кидает на меня разочарованный взгляд:

— Уходи.

Решительно шагает к Лиле. та в истерике отталкивает ее, затем пытается вырваться из материнских объятий с криками и визгами, которые оглушают меня. И в голове ни одной мысли.

— Тише, Лиля, тише…

— Ты найдешь другого! — вопит Лиля. — Я буду не нужна и тебе!

— Какая глупость, — Ада прижимает ее к себе и оседает вместе с ней на пол. — Ты всегда будешь нужна мне.

Я хочу сказать, что Лиля всегда будет нужна нам, но я выхожу из комнаты, в которой когда-то собирал детскую кроватку. Тогда в лучах солнца рядом сидела Ада, гладила живот и с тихим напевом изучал инструкцию по сборке.

— Я люблю тебя, — тогда сказала она и с улыбкой протянула на раскрытой ладони болтик. — Больше жизни.

Теперь мне этих тихих слов не услышать и не увидеть этой солнечной улыбки. Останавливаюсь и оглядываюсь на Лилю, что в слезах выскакивает из комнаты. Смотрит на меня диким зверенышем, который укусит, если протяну руку.

— Прости меня, Лиля… Я не справился.

— Уходишь? — подбородок дрожит.

— Сейчас мне лучше оставить вас, — с трудом выдерживаю заплаканный взгляд.

Вытирает кулаком слезы, шмыгает и шепчет:

— И куда ты?

— Не знаю.

— К ней, да?

— Если к ней, то я ее прибью, — тихо отвечаю я. — Переночую в гостинице.

— А потом?

— Нам надо всем остыть, Лиля. Сейчас мы можем действительно устроить войну.

— Я не остыну, — опять всхлипывает, — и не надейся.

Делаю несколько тяжелых шагов, и Лиля шепчет:

— Нет… Я так не хочу, папа…

— Прости.

Ускоряю шаг, торопливо спускаюсь под ее вой, который вспарывает мои вены тонкими лезвиями. На крыльце задыхаюсь от боли, что расползается в груди черной паутиной.

Я уничтожил свою семью. И я знал, что к этому все придет. Знал и все равно позволил всему произойти.

И я не могу даже самому себе ответить, почему я решил подпустить к себе Ию. У меня не было к ней любви или тайной страсти, с которой бы я боролся. Она просто однажды пришла, а я ее не прогнал.

С каждой секундой я зверею. Я аж чувствую, как мой мозг покрывается ожогами лютой ненависти к Ие. К этой зеленоглазой змее, что отравила наш брак.

— Убью, мразина, — в голове в который раз щелкает, и я ухожу под волну бурлящей ярости. — Брюхо тебе вскрою.

Глава 8. Ведьма

— Разве можно кого-то так любить? — тихо спрашивает Матвей, сжимая мою руку.

Я и сама не верю в то, что любовь может быть такой. Топкой, всепроникающей и обволакивающей.

— Можно, — шепчу я, вглядываясь в голубые глаза Матвея.

Рассвет. Над озером, которое идет редкой рябью, ползет дымка, а в лесу позади нас щебечут ранние пташки. Скоро небо озарится розовым и оранжевым. Воздух звенит от свежести, на траве вспыхивают росинки.

Кладу руку на живот, и улыбаюсь.

— И ты всегда будешь любить?

— Мне кажется, я тебя всегда тебя любил, — Сжимает мою ладонь крепче. — Только увидел тебя, и всё. Пропал с концами.

— И я тоже, — едва слышно отвечаю я. — Одного взгляда хватило.

— Только Ия была там лишней, — едва заметно хмурится.

— Если бы не она, то я бы убежала, и нашего знакомства бы не случилось.

— Меня бы это не остановило. Вижу цель, не вижу препятствий, — Матвей смеется. — Никуда бы ты не делась.

— И ведь не денусь? — с надеждой спрашиваю я.

Душу касается холодный страх перед будущим, о котором мы ничего не знаем, но в следующую секунду он отступает.

— Нет, не денешься, — с тихой и игривой угрозой всматривается в глаза. — Я на тебя подсел, Ади.

— Ловлю на слове, — шепчу я в его губы. — Если убегу, то догонишь, да?

— Да, — его глаза теплые и уверенные. — Моя девочка.

По венам растекается вязкая патока слабости, и он меня целует. Нежно, глубоко и неторопливо, будто пытается запомнить этот поцелуй на рассвете у лесного озера. И я его тоже запомню. Когда мне будет грустно, то это теплое воспоминание меня согреет.

Замираю, когда чувствую в животе мягкий, но решительный толчок.

— Что? Ади? — глаза Матвея вспыхивают беспокойством.