— Луша, я не хочу видеть у себя в доме чужих. Только ты с девчонками и те, которых я пущу. Увижу, что в доме посторонние, выгоню тебя следом, поняла.

Судя по быстрым кивкам, поняла, дошло. Ненавижу бардак и ежели я оказался владельцем имения, то здесь будет так, как я хочу и не иначе.

Сразу стало легче дышать, со второй половины ранее доносились флюиды ненависти ко мне, а сейчас там обитают весьма приятные девчонки. Вместо своих вышиваний они снуют по дому, наводя порядок. К нам быстро привыкли, Пахомка и Шуда следили, чтобы мои дружинники не озорничали. Я им прямо сказал, если подыщут какую вдовушку в деревне, благословлю и дам приданное. А в моём доме не безобразничать. Девчонки оказались сиротами или с дальних глухих деревень, родня давно их оплакала. Ввиду малого возраста были на побегушках, а вообще остаётся только догадываться, для каких целей их держал в доме Тимофей Вельяшев.

Пацанки оказались неиспорченные, смешливые. Мне нравится рассказывать им истории по вечерам. Пахомка с Шудой тоже застывают в дверях, боятся, что выгоню. Лукерья делает вид, что ей неинтересны детские сказки, но не может справиться с любопытством. Я даже из глубины комнаты вижу её оттопыренное ухо. Пересказываю сказки Пушкина, легенду о новгородском купце Садко и его хождение за три моря.

Девчата совсем молоденькие, лет по тринадцать-четырнадцать, глазки светятся от любознательности, приходится силком разгонять спать.

Особенно мне нравится самая мелкая, Стеша. Черноглазая мелочь страшна любопытна и буквально мучает меня вопросами. Она даже Пахомку заткнула за пояс в этом плане. У неё такой наивный взгляд, когда я дурю девок, путая их загадками, что становится неудобно. А как она заливисто смеётся — я сам начинаю улыбаться.

С моей командой первым делом занялись имением, поправили тын, повесили новые ворота взамен перекосившихся. Сейчас мы на ночь закрываемся и дежурит кто-то из парней. Я стал недоверчив к окружающим, лучше перебдеть, чем….

В деревне пока никаких изменений, народ опасливо косится на нас, но дела не бросают. Зимой крестьяне ремонтируют инвентарь, подновляют избы в ожидании весенних работ. Ввиду близости города, конный добирается по реке за полчаса. Это если с чувством и расстановкой. И мне это очень нравится, живёшь на природе, а цивилизация рядом — прям дачный посёлок.

— Мужик, а что ещё для деток имеется?

Я в сопровождении Шуды, Пахома и Сашки литвина прохаживаюсь по торговым рядам. Иду чинно, блюдя своё достоинство, слуги чуть позади, чай боярин идёт. С утра был в поместном приказе, где меня поставили на учёт. В отличии от служивого поместного дворянства, которые были обязаны ежегодно выставлять на смотр дружину согласно записям, потомственные дворяне этого делать не обязаны. В случае их участия в боевых действиях им следовали определённые преференции.

Мне торжественно вручили грамоту о моём праве называться потомственным дворянином Алексеем Дмитриевич Волков. И родовой знак у меня естественно «волк», подмазанный служка внёс меня в списки местного дворянства и с этого момента я нахожусь под защитой князя и подсуден только ему. В нашем случае посадника, а за это я обязан платить небольшие, на мой взгляд, налоги. В казну полагается отчислять личную подать. Подушную подать и церковную десятину дворяне не платят. Здесь и сейчас дворянство и духовенство освобождено от большинства налогов, но имелись и косвенные.

Потомственные дворяне не могли подвергаться телесным наказаниям, так что если меня менты опять повяжут, я отделаюсь устным внушением.

Вот в благостном настроении я и подошёл к инвалиду, вместо левой руки у него имелся настоящий железный крюк. Мужик бойко торговал с земли глиняными свистульками, он выкрикивал зазывалки и лихо свистел. Я нагнулся и поднял одну. Сделанная из калёной глины, птичка была ярко раскрашена и все изделия носили индивидуальный вид, отличались формой и цветом.

— А как же, господин хороший, вот ложки из рябины, есть всякие забавы для деток малых.

Инвалид вытащил и сумы свои подделки.

— И кто это у тебя такой затейник, так раскрашивает?

— А племяш, брательник лепит и отжигает, а Прошка раскрашивает.

Незаметно я увлёкся разговором, Макарий ещё не стар, слегка за сорок. Я бы дал поболее, но жизнь у бывшего дружинника нелегка. Он был десятником в дружине рязанского князя Олега Ивановича, руку потерял в стычке с татарами.

— Вот и торгую тут, на жизнь хватает, нас ведь трое осталось то.

Это он имеет в виду родного брата, мастера на все руки и его сынка. Мамка сгорела от лихоманки три года назад, вот эта троица зарабатывает на жизнь, снимая угол на дальней слободе.

А он мне нравится, морда вся в шрамах, битый перебитый жизнью, а не сдался ведь. Говорит с юмором, рассказывая о своём жилье-былье. Таких не жалеют, таких стараются держать поближе.

Я пригласил мужика поговорить наедине, — а чего же не поговорить, поговорим.

Мы зашли в корчму для купеческого сословия и я махнул служке рукой. Тот услужливо протёр тряпкой стол и застыл в ожидании.

— Давай, тащи нам перекусить, что у вас подходящего имеется? Во, неси щи с пирогами. И курочку жарьте, да побыстрее, шевелись давай.

Парень усвистал и через пять минут ему на помощь выскочил мужчина постарше, — милости просим господин хороший. Сейчас мигом всё организуем.

Учитывая, что это заведения не для быдла, тут подавали в индивидуальной посуде, я тут обедал несколько раз и мне понравилось.

Горячие, наваристые щи (слава богу, что пост закончился) с квашенной капустой ушли в лёт. Макарий тоже не стал жеманиться и издавая шипящие звуки начал поглощать угощение. Потом закусили рыбным пирогом и в конце притащили жаренного петуха. Его приговорили тоже, а чего в пять то рыл, досталось по кусочку.

Утолив голод мы продолжили беседу.

— Смотри, Макарий, мужик ты сурьёзный. Поэтому хочу предложить тебе место в моём имении, что в нескольких верстах от города. Мне нужен муж, который будет следить за порядком, чтобы чужие не шлялись. Надо будет взять ещё пару человек, ночью службу нести на воротах.

Интересно смотреть на гамму эмоций этого неунывающего человека. Он сразу согласился, заметно по задрожавшим пальцам оставшейся руки. Но сразу согласиться, значить показать свою нужду. Поэтому он закатил глаза, — а сколько положишь на службу?

— Да не обижу, мне главное дело.

Мужик стал серьёзным и промолвил, — Только я брательника с племяшом не брошу. Они мне помогать будут, не надо других искать.

Ну и хорошо, договорились, что завтра пришлю за ними сани.