Сильный порыв холодного ветра принес снег, который прилипал к очкам Эндрю, заслоняя от него окружающий мир.

— Дай их мне.

Рядом с Эндрю стоял доктор Вайс с вытянутой вперед рукой.

Эндрю и Калин дружно засмеялись, снимая очки. Человек с одной рукой со временем привыкал делать многие вещи, но протереть очки было задачей не из легких. Эндрю лишился левой руки под Геттисбергом, а Калин правой в первой битве за Суздаль. Они часто шутили, что могут покупать одну пару перчаток на двоих, и прошлой зимой так и делали. Эндрю заметил, что Калин до сих пор носит перчатку, а свою он потерял на фронте неделю назад.

Повернувшись спиной к ветру, они отдали свои очки доктору, который достал носовой платок, тщательно протер их и вернул назад. Приближаясь к ступенькам дворца Марка, они прошли мимо торжественного караула, состоящего из новобранцев 1-го Римского полка. Караульные встали по стойке «смирно», прижав к себе винтовки. На ступеньках их дожидался Марк, который был одет в костюм, представлявший собой смесь современной и древнеримской одежды. На нем были консульский шлем с гребнем и золотой нагрудник в сочетании с голубыми штанами пехотинца, перетянутыми черным кожаным ремнем с орлом на пряжке, символизирующим Республику.

Пока Калин медленно поднимался по лестнице, Марк сначала отдал ему честь, а затем протянул руку. Народ на площади замер, наблюдая за их ритуалом. Очевидно, Марк решил демонстративно приветствовать Калина на ступеньках дворца, чтобы все это видели. Эндрю облегченно вздохнул, после того как за ними закрылась тяжелая бронзовая дверь и они оказались в теплом вестибюле, где сквозь стеклянную крышу было видно небо. В одну из стен вестибюля была встроена небольшая печка, по всему помещению распространялось благодатное тепло.

Все члены штаба уже собрались и толпились вокруг стола. Среди них были Пэт О'Дональд, командующий Восточной армией, в высоких кавалерийских сапогах, заляпанных свежей грязью, и Винсент Готорн, бледный и измученный недавно перенесенной болезнью, которая едва не свела его в могилу. Присутствовали также все фронтовые генералы, кроме возглавляющего 1-й корпус Шнайда, назначенного командовать фронтом на время отсутствия остальных. Не было и Ганса Шудера, который вместе с тремя корпусами пехотинцев держал оборону в Тире, прибрежном городе в трехстах милях восточнее Рима.

Кроме штабных офицеров в вестибюле находились представители инженерных и железнодорожных войск и служб материально-технического обеспечения. Здесь были полковник Тимокин, командир бронетанкового полка, адмирал Буллфинч, молодой изобретатель Федор Василович, пытавшийся заменить незаменимого Фергюсона, пилот военно-воздушных сил Джек Петраччи, митрополит Касмар и, наконец, жена Эндрю Кэтлин, заведовавшая медицинской службой.

Пока Эндрю разглядывал присутствующих, Калин, как опытный политик, старался каждому уделить внимание: пожимал руки и спрашивал, как поживают жены и дети, чтобы создать непринужденную атмосферу. Эндрю сел на стул во главе стола, что было сигналом к началу собрания.

— Начнем с тебя, Пэт.

Пэт встал, одернул мундир и подошел к развернутой на столе карте.

— Нас обходят с фланга. Вот и все.

Пэт замолчал, как будто его доклад был окончен, но Эндрю сделал ему знак продолжать.

— Мы снова возвращаемся к тому же вопросу. Наша мобильность зависит от железной дороги. Наша уязвимость заключается в том, что мы привязаны к этим двум металлическим полоскам. Стоит нам далеко от них отойти, и через неделю у нас кончатся продукты и боеприпасы. Несмотря на то что бантаги разработали современное оружие, при передвижении они до сих пор полагаются на лошадей. Однако, в отличие от своих предшественников, которые посылали в бой только кавалерию, бантаги овладели искусством пехотного боя, и у них есть эти чертовы броневики.

Пэт склонился над картой и провел линию от Рима на восток до Джанкшн-Сити, который был разгромлен осенью, в начале кампании.

— После падения Джанкшн-Сити мы рассчитывали отступать по железной дороге, взрывая мосты длиной более ста ярдов каждый, и таким образом приостановить преследование. — Он грустно покачал головой. — Но такого преследования мы не ожидали. Как вы знаете, дважды им удалось отрезать значительную часть нашей армии, и мы были вынуждены отказаться от первоначальных планов. Кроме того, на их территории десятки тысяч чинов занимаются реконструкцией путей. Теперь мы знаем, где располагается производство рельсов, о котором говорил Ганс. Они не прокладывали путь к ниппонцам, а складировали рельсы, чтобы быстро восстановить дорогу между Джанкшн-Сити и Римом, когда это понадобится. Мне кажется, что бантагские железнодорожные пути простираются не дальше чем на пятьдесят миль от линии фронта и ремонтируются со скоростью около трех миль в день.

— И зимой? — спросил Эмил. — Нам всегда приходилось ждать весны, потому что, если под рельсы не насыпать гравий, весенняя оттепель размоет почву.

— Но мы все же прокладывали дорогу и делали насыпь. Большую часть мы потом разобрали, а шпалы сожгли. Но насыпь и дорожное полотно не так легко разрушить. Теперь они идут в лес и заготавливают новые шпалы. Слава богу, они кладут рельсы прямо на замороженную землю, а мы, когда строили этот участок, тоже очень торопились. Скорее всего, с приходом весны все размоет.

— Значит, надо продержаться до весны, тогда дорога, обеспечивающая бантагский фронт, превратится в кашу, — вставил новый командир 9-го корпуса Стэн Бамберг.

— Будем надеяться. Прошлая весна, как вы помните, была нелегкой. Мы потеряли мост через Эбро и в течение трех недель висели на волоске. Не думаю, что их инженеры обладают всеми знаниями, необходимыми для строительства надежных мостов, так что, если весна будет дождливой, поднимутся все основные реки — и бантаги не сдвинутся с места.

— Это случится только через три месяца. А я больше обеспокоен настоящим. Как им удалось прорвать оборону? — спросил Калин. — Когда я был здесь месяц назад, вы с Эндрю говорили, что мы будем удерживать линию у Капуа до следующей весны.

В голосе Калина звучало обвинение, что было несвойственно президенту, который слыл человеком остроумным и мягким, даже по отношению к самым ярым своим критикам. Было видно, как он расстроен и обеспокоен. Должно быть, перед тем, как приехать сюда, Калин провел серьезное совещание с Комитетом по ведению войны в Конгрессе.

— Существуют две причины, — сказал Эндрю, поднимаясь и жестом прося Пэта уступить ему место. — Во-первых, никто из нас даже подумать не мог, что они так быстро восстановят дорогу. Должно быть, каждый ярд пути вымощен костями мертвых рабов. Сначала мне казалось, что они будут стараться удержать свои позиции в Джанкшн-Сити, возможно, попытаются оттеснить нас на пятьдесят, в крайнем случае, на сто миль назад, к Эбро, и, дождавшись весны, нанесут главный удар. Я никак не ожидал, что они достигнут Капуа прежде, чем мы укрепим линию. Ни одна современная армия не может провести крупную операцию дальше чем за сто миль от базы своего материально-технического обеспечения. Когда мы закрепились на Капуа, перед нами была большая река, где мы расположились узким фронтом, почти как под Испанией. Я надеялся, что подготовка к переходу через Эбро займет у них не одну неделю. — Эндрю грустно покачал головой. — Но мы же все видели доклады разведчиков, находившихся возле Форт-Хэнкока, в который ежедневно приходили суда, груженные рельсами и заготовками для возведения мостов. Мне кажется, что на строительстве железной дороги занято гораздо больше ста тысяч рабов. Возможно, их количество достигает двухсот тысяч.