Таким образом, принцип гомеостаза не дает нам достаточного основания для объяснения человеческого поведения, в особенности в такой системе понятий игнорируется феномен человеческого творчества, направленного на ценности и смысл.

Что касается принципа удовольствия, я готов еще дальше зайти в его критике: я убежден, что в конечном счете принцип удовольствия опровергает сам себя. Чем более человек стремится к удовольствию, тем дальше промахивается мимо цели. Иными словами, сама «погоня за счастьем» губит наше счастье. Это самоуничтожающее свойство стремления к счастью отвечает за многие сексуальные неврозы. Снова и снова психиатру приходится наблюдать, как и потенция, и оргазм оказываются недостижимы именно потому, что сделались самоцелью. И это происходит тем неизбежнее, если (что часто случается) напряженная интенция сочетается с обостренным вниманием. Гиперинтенция и гиперрефлексия, как я их называю, склонны порождать невротические стили поведения.

В норме удовольствие не цель человеческого стремления, оно должно быть и оставаться результатом, а точнее, побочным эффектом достижения цели. Достижение цели дает нам причину для счастья. Иными словами, если существует разумная причина для счастья, то счастье возникает само собой, автоматически и спонтанно. Вот почему не нужно гоняться за счастьем, не нужно специально про него думать, когда для счастья есть причина.

Но что важнее, за счастьем и невозможно угнаться. В той мере, в какой счастье превращается в мотивационную цель, оно с неизбежностью превращается и в объект внимания. Но именно из-за этого человек упускает из виду причину счастья – и само счастье ускользает от него.

Тот упор, который фрейдистская психология делает на принципе удовольствия, у Адлера находит аналог в акценте на стремлении к статусу. Однако и оно оказывается обречено на провал: если человек проявляет стремление к статусу, он рано или поздно будет разоблачен как честолюбец.

Один пример из моего личного опыта поможет проиллюстрировать эту мысль. Если из двадцати трех написанных мной книг какая-то принесла успех, то именно та, которую я первоначально хотел опубликовать анонимно. Лишь когда рукопись была закончена, друзья убедили меня поставить на этой книге свое имя{20}. Поразительно: именно та книга, которую я писал в убеждении, что она никоим образом не может принести мне славу, принесла и славу, и успех, именно она оказалась наиболее удачной. Пусть это послужит примером и предостережением молодым авторам: надо следовать своей научной или художественной совести, не заботясь об успехе. Успех и счастье случаются, и чем меньше о них хлопотать, тем больше у них шансов случиться.

В конечном счете стремление к статусу или воля к власти, с одной стороны, и принцип удовольствия или, как его можно было бы назвать, воля к удовольствию, с другой стороны, – всего лишь производные основной заботы человека, его воли к смыслу, второго элемента в триаде понятий, на которых основывается логотерапия. То, что я именую волей к смыслу, можно определить как базовое стремление человека найти и осуществить смысл и цель.

Но на каком основании мы называем волю к власти и волю к удовольствию всего лишь производными воли к смыслу? Просто потому, что удовольствие не итог человеческих устремлений, а результат осуществления смысла. И власть не цель в себе, а средство достижения цели: чтобы человек мог осуществить свою волю к смыслу, ему, как правило, требуется определенное количество власти, например финансовой. И лишь когда изначальное устремление к смыслу фрустрировано, приходится удовлетвориться властью или нацелиться на удовольствие.

И удовольствие, и успех лишь подмена самоосуществления, так что и принцип удовольствия, и воля к власти лишь производные воли к смыслу. Поскольку их развитие обусловлено невротическим искажением первоначальной мотивации, понятно, как основатели классических терапевтических школ, кому приходилось иметь дело с невротиками, создавали свои теории исключительно на почве этих типично невротических мотиваций, которые наблюдали у своих пациентов.

Итак, избыточная сосредоточенность на удовольствии происходит из фрустрации другой, более существенной потребности. Позвольте проиллюстрировать это анекдотом. Человек встречает на улице своего врача. «Как поживаете, мистер Джонс?» – спрашивает врач. «Не слышу», – отвечает пациент. «КАК ПОЖИВАЕТЕ? – кричит доктор. «Видите ли, у меня слух сильно испортился», – говорит этот человек. Это, конечно, повод для врача дать совет: «Вы слишком много пьете. Завязывайте со спиртным, и слух улучшится».

Проходит несколько месяцев, они снова встречаются. «КАК ПОЖИВАЕТЕ, МИСТЕР ДЖОНС?» – «Не надо кричать, доктор, я вполне хорошо слышу». – «Значит, вы перестали пить?» – «Совершенно верно». Проходит еще несколько месяцев, они встречаются в третий раз, и врачу снова приходится повышать голос, чтобы его услышали. «Вы что же, опять пьете?» – спрашивает он пациента. И тот отвечает: «Видите ли, доктор, сначала я пил, и у меня снизился слух. Потом перестал пить и стал лучше слышать. Но то, что я слышал, было совсем не так приятно, как виски».

Этот человек был фрустрирован тем, что услышал, и потому вернулся к бутылке. Поскольку слух не стал для него источником счастья, он погнался за счастьем напрямую. И он даже ухватил счастье, поскольку удовольствие ему обеспечивала биохимическая реакция – выпитый алкоголь. Как мы знаем, удовольствия нельзя достичь, пытаясь его получить. Но теперь мы делаем оговорку: удовольствие можно добыть биохимическим способом. Итак, человек, не имея повода для удовольствия, обеспечивает себя причиной для удовольствия. В чем разница между поводом и причиной? Повод всегда будет психологическим или ноологическим, причина же всегда биологическая или физиологическая. Когда вы режете лук, у вас нет повода плакать, но есть причина для слез. Повод плакать появляется у человека в отчаянии. Если альпинист, поднявшийся на три тысячи метров, чувствует себя удрученным, у его чувств есть либо причина, либо повод. Если он сознает, что плохо экипирован или недостаточно тренировался, у него есть повод для беспокойства. Однако причина может быть чисто физиологической – недостаток кислорода.

Вернемся теперь к концепции «воли к смыслу». Это понятие наилучшим образом совместимо с «базовыми тенденциями» Шарлотты Бюлер{21}. Согласно ее теории, главной целью является самоосуществление, а четыре базовые тенденции обслуживают эту цель, причем речь идет об осуществлении смысла, а не об осуществлении буквально себя, не о самоактуализации.

Самоактуализация не может быть конечным назначением человека и даже его главным намерением. Превращать самоактуализацию в самоцель противно самотрансцендентному качеству человеческого существования. Самоактуализация, как и счастье, побочный результат осуществления смысла. Лишь в той мере, в какой человек осуществляет смысл во внешнем мире, он осуществляет и самого себя. Если он пытается актуализовать себя, вместо того чтобы исполнять смысл, то мгновенно утрачивает основания для самоактуализации.