Чего-чего, а жалости Зареченский не любил.

Девушка встряхнула головой, выдохнула, собралась и пошла дальше выполнять свои обязанности.

* * *

Даже ему оказалось сложно пробраться через оцепленный кордон. По пути к месту происшествия они умудрились пересечься с Игнатом и его ребятами.

– Какого черта нас не пропускают? – рычал Зареченский, уже готовый прокладывать дорогу кулаками.

– Миха, угомонись, сейчас документы проверят и пропустят.

Игнат стоял рядом, сжав плотно губы. Как всегда, сдержан и сосредоточен.

– Поздно документы проверять! Террористы давно ушли!

У Михаила всё внутри кипело. В такие минуты понимаешь, насколько ты беспомощен. У тебя, казалось, есть всё – деньги, власть, даже собственный самолет есть! А ты стоишь в толпе, и тебе никак не пробраться к точке назначения.

– Сейчас.

Игнат кивнул и направился к здоровенному бугаю в черном рипстоповском костюме со шлемом, полностью закрывавшим лицо. Они обменялись короткими фразами, после чего началось движение – Игнат кивнул Михаилу, что путь свободен, и они могут трогаться.

– Знакомый?

– Есть такое дело.

Михаил усмехнулся. Интересно, в какой военной структуре и области у его безопасника не было связей и знакомств?

Зареченского продолжало потряхивать, выворачивая всё нутро от неизвестности и тревоги. Разговор с врачом его не успокоил. Он перезвонил ему, как только сел в машину и долго слушал занудные речи о том, что с его женой, и какие манипуляции они сделали.

– Что с ребенком?

– С ребенком всё хорошо.

Наверное, его вопрос прозвучал в тот момент эгоистично. Но иначе Михаил не мог. От мысли, что он может потерять не родившегося малыша, в душе поднималась бессильная ярость, похлеще той, что он испытывал сейчас.

Ребенок для Михаила значил очень многое, если не всё. Это его кровь, его продолжение. Он уже, черт побери, его отчаянно, до одури любил.

И он сделает всё, чтобы малыш жив!

Какие только мысли шальные не приходят в голову от неведения… от осознания, что они там, а ты пока что здесь… И вроде бы мчишься, гонишь и всё равно не успеваешь, всё равно не можешь никак повлиять на ситуацию.

И если встанет выбор…

Михаил даже не сомневался с ответом.

Он выберет малыша.

Какие бы отношения у них сейчас ни были с Настей, смерти он ей не желал… но малыш. Это ЕГО малыш. И он будет жить! Будет!

Зареченский с такой силой сжимал кулаки, что, казалось, пальцы сейчас сломаются. Почему они так медленно ползут? Почему?

– Что говорят врачи?

Игнат пытался его отвлечь от тягостных мыслей.

– Несут всякую херь. Надо забрать Настю и перевезти её в нормальную клинику.

– Сделаем, как только затор ликвидируют.

– Если вертолет?..

– Если Насти или малышу будет угрожать опасность – организуем. Но, сами понимаете, в черте города… Мы его можем даже не посадить перед больницей.

– Врач нёс какую-то херь про потерю крови и про риски. У них нашелся подходящий донор, но опять же, ввиду экстренности они не сделали необходимых анализов. Про какие-то маркеры, антигены, экспресс-тесты. Я в этом ни хрена не понимаю, – Михаил сглотнул и провел рукой по волосам, зачесывая их пятерней назад. – Меня волнует другое. Если сейчас начнутся роды – ребенка спасут? Игнат, спасут?!

Он чувствовал, как на лбу выступила испарина, несмотря на то, что в автомобиле работал климат-контроль.

– Сейчас выхаживают малышей даже рожденных на очень малых сроках. Едва ли не килограммовых.

– Игнат, килограмм! Ты представляешь себе килограммового малыша? Тут доношенных не знаешь, с какого бока взять и как подержать, а тут…

– Я уже связался с Орешко, она нас будет ждать.

– Спасибо.

В голове вскользь промелькнула мысль, что Орешко – гинеколог Насти. Он был у неё на приеме единожды, сдавал анализы для полной картины, дальше особо не вдавался в подробности, как проходит беременность. Хорошо и ладно. Иногда досадливо сожалел, что малыш на УЗИ лежит спиной, зажимая половые органы, и не показывает родителям, кем будет – мальчиком или девочкой.

Михаил хотел пацана. Какой мужчина не хочет наследника рода? Тому, кому передаст своё дело? Кого всему будет обучать?

Сейчас же он понимал, насколько был не прав. Надо интересоваться каждой мелочью! Каждым результатом! Ловить и запечатлеть в памяти каждый фрагмент, нюанс, потому что… Потому что вот так, в одночасье, всё может оборваться, наступить точка невозврата.

Именно из-за ребенка Михаил женился на Насте. Нет, это не было банальным «залётом». Не настолько он идиот, чтобы позволить малознакомой блондиночке забеременеть от него. Он давно не доверял разговором типа: «Милый, я пью таблетки! Милый, у меня спираль!». А потом окажется, что забыла выпить таблетку, спираль сдвинулась, и да здравствует фраза: «Милый, а у нас будет ребеночек». Зареченский подобное пресекал на корню. Секс только с презервативом, каким бы неудобным и некомфортным он периодически ни казался. Были в его жизни несколько девушек, которым он относительно доверял, и которые точно знали, что беременеть от него нельзя.

Анастасия играла свою роль безупречно. Мистерия выбрала шикарную позицию для неё.

Настя работала воспитателем в частном детском саду. И, конечно, по совершенно случайным стечениям обстоятельств именно в том, который курировала его фирма. И в котором он нет-нет да появлялся.

И тут она. Воспитательница, любимица детей и сама – самая любящая и трепетная работница.

Вторая их встреча состоялась именно в детском саду.

Она возилась с детишками на площадке, а он приехал туда с Игнатом и парой ребят.

Он наблюдал за ней, и в голове промелькнула шальная мысль: «Будет хорошей мамой». И следом – почему бы не его детям?

Зареченский созрел для семьи. Даже больше для детей.

Тогда-то он и решил продолжить с ней общение.

Почему бы и нет? Красивая. Нежная. Добрая. Детей любит.

Не было у него к ней сумасшедшей любви и страсти. Дикого влечения, чтобы голову сносило и терялся в ней. Была крепкая симпатия и нормальная сексуальная потребность в её теле. Он даже ей не изменял. Зачем? Чистая девочка, раскрытая для экспериментов в постели. Зареченский снова мысленно усмехнулся.

Чистая…

Интересно, сколько у неё было мужиков?

Его никогда не интересовал подобный вопрос. Все они взрослые люди и живут так, как желают, меняя партнеров и стремясь к комфортной жизни. Он никого не осуждал. Ему нравилось выражение, что двое понравившихся людей могут делать за дверью спальни, что угодно, главное – по обоюдному согласию. И даже, если их будет трое – выбор каждого.