почувствовал возникшее напряжение, чуть приотстал и незаметно развел руками.

Одними губами Шелехов осадил понятых:

— Не дергаться!

Ефимов и Трошин скрылись за поворотом. Шелехов выждал несколько секунд, устремился следом:

— Теперь пошли.

Громко топая тяжелыми ботинками, шурша брезентовыми робами, понятые поспешили за ним. Сбежав по лестнице, Шелехов успел увидеть спину Трошина, входящего в туалет.

По губам оперативника скользнула улыбка, он подмигнул понятым:

— Кажется, больше не придется бегать.

Рослый сварщик процедил:

— Место-то подходящее выбрал, самое дерьмовое...

— Там сколько кабинок? — уточнил Шелехов.

— Одна.

— Это упрощает нашу задачу, — самому себе сообщил оперуполномоченный.

Дверь туалета открылась довольно быстро. Трошин показал Шелехову и понятым подписанный наряд на отпуск уголка и труб, буркнул:

— Взял.

Шелехов потянул на себя ручку двери, но она не поддалась. Ефимов заперся изнутри. Рослый сварщик отодвинул оперативника, дернул так, что шурупы вылетели, а ручка оказалась в огромной ладони сварщика. Тогда он затарабанил кулаком по двери:

— Эй, ты, пакостник, открывай!

— Откройте, Ефимов! — подал голос Шелехов.

Услышав эти голоса, Ефимов застыл, его лицо исказила гримаса отчаяния. Дверь продолжала сотрясаться, и он смотрел на нее, как на живое существо, которое вот-вот набросится и покусает. Он дернул в руках пухлый от денег конверт, словно можно было прикрыться им от того, что сейчас происходило. Ефимов пытался успокоить себя, мысленно уверяя, что эти голоса за дверью, эти удары — причудились ему, что ничего не произошло, он сейчас выйдет, поздоровается с шутниками и вернется в кабинет целым и невредимым.

— Откройте, Ефимов! — проговорил Шелехов. — Вы задержаны с поличным!

— С поличным?! — прошептал Ефимов, натыкаясь взглядом на конверт. Произнесенная им же самим фраза разрушила всякую надежду на то, что это кошмарный сон, а не реальная действительность.

— С поличным! — снова прошептал Ефимов, и его глаза заметались в поисках какой-нибудь щели.

Но туалет был отремонтирован совсем недавно и издевательски блестел ослепительно-голубыми кафельными плитками. Ефимов сделал осторожный шаг. В этот момент погас свет. Стало так темно, что он не мог даже рассмотреть пакет с деньгами в собственной руке.

Выключив свет, Шелехов вернулся к двери:

— Ефимов, прекратите упорствовать! Вы начинаете напоминать небезызвестного героя Ильфа и Петрова!

— Какого? — спросил Ефимов, чтобы выиграть время.

— Корейко, — ответил оперуполномоченный и громко сказал: — Товарищи понятые, сейчас будем ломать дверь, за которой скрывается взяточник!

Понимая, что это не простая угроза и дверь действительно вот-вот взломают, Ефимов нашел в себе силы издать возглас:

— Сейчас!.. Брюки застегиваю...

Он наугад швырнул конверт в сторону журчащего сливаемой водой унитаза, нащупал задвижку. Зажмурившись от хлынувшего дневного света, он стоял в дверном проеме и даже не дышал.

Шелехов щелкнул выключателем, отстранил Ефимова. Сразу заметил сиротливо лежащий конверт с торчащими из него десятками, которые при падении рассыпались веером, но тем не менее проговорил, глядя на начальника отдела снабжения:

— Прошу выдать полученные вами от Трошина деньги.

На лице Ефимова появилось полнейшее недоумение. Он снова принялся возиться с «молнией» на брюках:

— Какие деньги?.. О чем вы, товарищ?

— Старший оперуполномоченный ОБХСС, — представился Шелехов, предъявил удостоверение и повернулся к сварщикам: — А это понятые... Еще раз прошу выдать деньги.

— Вы ставите меня в нелепое положение, — дрожащим голосом ответил Ефимов. — Право же...

Рослый сварщик не выдержал, замахнулся:

— У-у, шкура барабанная!

От неожиданности Ефимов вздрогнул, втянул лысый череп в плечи, затравленно сверкнул глазами из-под вскинутой для защиты руки.

— Прекратите! — поймал понятого за запястье Шелехов.

Ефимов пришел в себя, взвизгнул:

— Это произвол! Вы за это поплатитесь! Сейчас не тридцать седьмой, чтобы вот так хватать!

Сварщик надвинулся на него:

— Заткнись!

— Вот видите! — почти радостно воскликнул Ефимов, поворачиваясь к Шелехову, но, встретившись с его давящим взглядом, стушевался, пробормотал: — Объясните, в конце концов, в чем дело?.. Все это так странно...

— Если вы отказываетесь добровольно выдать полученные в качестве взятки две тысячи рублей, придется их изъять, — отчеканивая слова, сказал Шелехов.

Брезгливо шевельнув ноздрями, он двумя пальцами поднял конверт, продемонстрировал понятым и обратился к Ефимову:

— Проводите нас в свой кабинет.

Опустив плечи и еле переставляя ставшие тяжелыми ноги, Аркадий Владимирович вышел из туалета, побрел к лестнице. Охватившее его опустошение было столь велико и звеняще, что он даже не посмотрел на Трошина, переминающегося в коридоре.

10

После нескольких рейсов, когда два подвальных этажа были забиты до отказа, а наверху гаража оставалось место лишь для того, чтобы втиснуть «Жигули», Землянский рассчитался с Авдеем, напомнил:

— Значит, договорились! Вагон под метелочку. Барабаны оставьте на месте, дверь закроете... И мы друг друга не знаем, никогда не встречались... Мужикам скажешь, что надул снабженец, сорвалась работа...

— Как скажешь, командир, — ухмыльнулся Авдей.

— Дохлый не проболтается? — озабоченно взглянул Землянский.

— Могила, — хмыкнул Авдей.

Землянский открыл багажник белых «Жигулей», вынул бутылку водки, сунул Авдею:

— Дохлому от меня, на опохмелку...

— Годится, командир, — благодарно сказал тот, пряча бутылку под брючный ремень и прикрывая рубашкой. — Так я потелепал?

Землянский молча кивнул.

Потом они с Сергеем закрыли гараж, долго курили. Догадываясь, что водителя разбирает любопытство, Борис Игоревич негромко проговорил:

— Дядя у меня в Узбекистане... Вот и прислал посылочку...

Сергей понимающе хмыкнул.

Произведя расчет и с ним, Землянский на своих «Жигулях» вернулся на станцию. Там он убедился, что Авдей свое слово сдержал — в вагоне не осталось никаких следов лука. Вздохнув, Землянский направился к товарной конторе, чтобы переадресовать возвратную тару кабельному заводу, как ошибочно поступившую не тому адресату. Он предвидел упреки в своей безалаберности со стороны и без того раздраженных работников станции, предвидел свои виноватые улыбки и признания в своей бестолковости, предвидел много суеты. Но вся эта суета сулила выгоду. Поэтому, когда Борис Игоревич открывал дверь товарной конторы, на его лице играла самая счастливая улыбка.

11

Юрисконсульт Облучков сидел за столом и читал свежий номер журнала «Бюллетень министерств и ведомств». На круглом лице блуждало полусонное выражение, тонкие, покрытые веснушками пальцы плавно переворачивали страницы, рот юрисконсульта походил на маленький, плотно закрытый кошелек.

Порыв сквозняка приподнял густую прядь вьющихся русых волос, на мгновение обнажив солидную плешь, которая этой прядью маскировалась, но Облучков привычно прихлопнул волосы ладонью, дождался, когда ворвавшийся в кабинет Шелехов закроет дверь, и лишь после этого убрал руку со своей макушки.

—