Через час после того, как Веригин и Мазун прибыли на точку, к дому депутата парламента подъехала черная «тойота-президент» с зелеными служебными номерами. Парламентарий вышел из дома спустя десять минут, и его автомобиль направился к зданию парламента в центре города.

Серое громоздкое здание парламента немного напоминает по форме пирамиду, но более раздавшуюся по периметру и менее высокую. Территория парламента огорожена металлическим забором. Самое главное — ворота на въезд и выезд были одни. У шлагбаума дежурил полицейский в темно-синей форме. Он отдавал честь тому, кто въезжал и выезжал с подведомственной территории. Автоматический шлагбаум открывал и закрывал другой полицейский в будке. Ворота запирались только на ночь.

В двух десятках метров от ворот был припаркован серый полицейский автобус с металлическими сетками на всех окнах, включая лобовое. Внутри дежурили офицеры отряда мобильной полиции.

У них особая экипировка: синие робы с кожаными толстыми налокотниками, синие же штаны с такими же наколенниками. Высокие бутсы с прокладками снаружи, закрывавшими боковые косточки. На головах — металлические шлемы с поднятыми вверх на период затишья плексиглазовыми забралами, закрывавшими все лицо, когда их опускали вниз. В оснащение входили пистолеты, дубинки и металлические щиты с прорезью для обзора.

Территорию парламента огибали несколько магистралей. Мазун припарковал белую «мазду» на проспекте, откуда хорошо видны ворота ограды этой территории. Но расстояние было довольно приличным, поэтому Веригин и Мазун по очереди наблюдали в бинокль за этими воротами. Через несколько часов они передислоцировались на соседний проспект, оттуда продолжали наблюдать за воротами.

— Сколько можно тут торчать?! — не выдержал Мазун. — Он находится тут на работе. Мы же не попадем к нему в кабинет или в зал пленарных заседаний!

— Нам это и не нужно, — парировал Веригин. — Наша задача проследить за его связями вовне парламента.

— Ну, если за половыми связями, то тут уж куда ни шло!.. — ухмыльнулся Мазун. — А так скукотища страшная!

— Работа есть работа, — только и ответил Веригин.

— Вот именно — работа! От такой работы мухи сами дохнут или их прихлопнут рано или поздно, — заметил Мазун.

— Мы сами выбрали эту стезю, — ответил Веригин.

— У меня не было выбора, а вот тебя, Веригин, я не понимаю!

— Что ты имеешь в виду, Богдан?

— Ведь я из глубокой провинции, а ты — москвич.

— Ну и что? — спросил Веригин. — В нашей стране у всех равные возможности.

— Конечно, равные, — криво усмехнулся Мазун. — Только надо для начала получить эти возможности, которые вроде бы предоставляются всем. А потом и реализовать их.

— И в чем же проблема? Сам же говоришь, что все равны в выборе и возможности его реализации, — сказал Веригин, стремясь убедить напарника в своей правоте.

— Начнем с тебя, — словно не слыша Веригина, продолжил свою мысль Мазун. — Ты родился и вырос в Москве, окончил Московский государственный институт международных отношений.

— Все так. Я москвич в третьем поколении.

— Во-во! Ты житель Москвы. А я — во всех поколениях сельский житель. Из села Овидное Ужгородской области. Я не говорю о том, что у нас там удобства во дворе и так далее. Школы послабее, денег в семье кот наплакал. Тут уж о репетиторах перед поступлением в вуз говорить не приходится.

— Я тоже не использовал репетиторов. Сам готовился с утра до ночи два года до институтских экзаменов. Иногда голова так кружилась от переутомления, что чуть было не падал в обморок.

— Но все же поступил в такой престижный институт, как МГИМО, — заметил Мазун. — После этого вуза для тебя были открыты все дороги: в МИД, во Внешторг, в ТАСС или на худой конец в другое агентство — АПН. Это все — выездные организации. А ты пошел в разведку!

— Это был мой сознательный выбор! — нисколько не кривя душой заявил Веригин. — Я посчитал, что на этом поприще буду максимально полезен стране.

— В сельской школе я занимался на полную катушку, — с удовлетворением вспоминал Богдан. — И дома просиживал над учебниками допоздна. Учился только на отлично и хорошо. Особенно мне нравилась химия.

— Ты же закончил химико-технологический в Москве, если не ошибаюсь, — вспомнил Юрий.

— Не ошибаешься, не ошибаешься. Такие, как ты, почти никогда не ошибаются.

— Ну, ты слишком меня переоцениваешь! — для вида возмутился Веригин.

— Ты далеко пойдешь, если полиция не остановит! — Богдан процитировал поговорку «далеко пойдет, если милиция не остановит», лишь заменив «милицию» на «полицию», подразумевая, видимо, японскую.

— Твоими бы устами, да мед пить! — примирительно сказал Юрий.

— А если вернуться к моему случаю, к моей судьбе, то тут другой расклад, — со значением произнес Мазун. — Меня ждал другой путь.

— И в чем же он выражался? Мы оба закончили вузы, оба в итоге оказались в конторе.

— Сначала мне нужно было осесть в Москве, — продолжил Мазун. — Пришлось жениться по молодости на москвичке, чтобы получить московскую прописку.

— Ты что, Богдан, разве не любишь Маргариту?! Женился на ней ради прописки?

— Да нет, я люблю ее, но прописка тоже имела значение. И в общаге надоело кантоваться. К тому же она из семьи управляющего строительным трестом, тогда это для меня казалось верхом достижения.

— Чьего достижения? Ее семьи или твоего достижения?

— И ее, и соответственно моего, — пояснил Мазун. — Но теперь, если посмотреть с высоты, так сказать, прошлых лет и нашего с тобой рода деятельности, управляющий трестом — это так, ничего особенного. Для серьезной карьеры проку от него мало.

— Но ты же сам пошел в КГБ! Сам выбрал этот путь! — воскликнул Веригин.

— Пошел сам. Это точно, — отозвался Мазун. — Я был комсомольским активистом, имелось на выбор два варианта: в милицию или в комитет. Я выбрал по комсомольской разнарядке второй более перспективный вариант.

— А твоя профессия химика? — с некоторым удивлением спросил Веригин.

— Что химик? В лучшем случае пахал бы младшим научным сотрудником в НИИ или же инженером на заводе. Зарплата и там, и там, сам знаешь, какая!..

— Молодой специалист везде сначала получает немного, но у него все впереди.

— Впереди, сзади… Это еще бабушка надвое сказала. А в КГБ я сразу получил жалованье в полтора раза больше, чем на гражданке. Правда, если до конца быть откровенным, — подался лицом к Веригину Мазун, — ты сам знаешь, что у нас здесь, конечно, хорошие деньги, но все же не такие солидные, как, например, у наших американских коллег.

— А ты откуда знаешь? — опешил Веригин. — Они тоже служащие государственного учреждения, а не владельцы фирм или банков.