что я самая отъявленная негодяйка и обманщица в стенах этого дворца. Но связать меня вы не можете, как не можете и доверить надзор за мной своим людям. И что же предпримете?

– Ну, – вымолвил Гаотона, – следить за твоей работой по возможности буду я сам.

Шай предпочла бы Фраву, – казалось, той манипулировать легче, но и Гаотона в качестве надзирателя был вполне приемлем.

– Как пожелаете, – заявила Шай. – Но сразу же учтите: тому, кто в подделках не разбирается, моя работа покажется чрезвычайно скучной.

– Я явился сюда не для веселья. – Гаотона жестом подозвал Зу. – Всегда буду приходить в сопровождении этого капитана. Он, единственный из Бойцов, осведомлен о ране императора… и о наших планах относительно тебя. В остальное время за тобой будут присматривать другие охранники. Но только посмей заговорить с ними о работе!

– Можете не волноваться, ни с кем разговаривать я не стану. Чем больше народу узнает о готовящейся подделке, тем меньше шансов, что она удастся.

«Более того, – подумалось ей, – стоит мне заговорить с любым охранником, как его тут же казнят – чтобы лишнего не разболтал».

Не то чтобы она любила Бойцов, но все же империю любила еще меньше. А Бойцы, они те же рабы. Ей не хотелось, чтобы кого-то убивали просто так, на всякий случай.

– Вот и славно, – проговорил Гаотона. – Кстати, за дверью ждет наша дополнительная защита от твоего побега. Прошу вас, капитан, заводите.

Зу открыл дверь. Среди охранников стоял долговязый человек в длиннющем, в пол, плаще с накинутым капюшоном. Долговязый степенно прошел в комнату, однако в его движениях было что-то неестественное. Зу затворил дверь, и вошедший откинул капюшон. Глаза его были красными, а кожа на лице – молочно-белой.

– И вы еще смеете утверждать, что мое ремесло – скверна?! – вскричала Шай.

Гаотона, не отреагировав на реплику, поднялся со стула.

– Скажи ей, – обратился он к вошедшему.

Незнакомец изучающе провел по двери длинными пальцами.

– Здесь я поставлю руну, – произнес он с заметным акцентом, указав на точку, расположенную чуть выше пояса Шай и равноудаленно от косяков. – Стоит поддельщице покинуть комнату или трансформировать дверь или руну, и я мгновенно об этом узнаю, а мои питомцы устремятся к ней.

Шай вздрогнула, а затем обратила на Гаотону пылающий взгляд.

– Понимаете ли вы, кого привели во дворец? Это же клеймящий кровью!

– Он уже себя достойно проявил, и мы высоко его ценим, – объяснил Гаотона. – Он предан нам и, самое главное, эффективен. Порой необходимо, чтобы сдержать большое зло, обращаться к помощи зла помельче.

Вновь прибывший достал что-то из-за пазухи, и Шай едва слышно зашипела. В руке клеймящий держал печать души! Грубо выполненную из кости! Его «питомцы» наверняка тоже из костей – подобия человеческой жизни, созданные из скелетов!

Клеймящий взглянул на Шай. Она в ужасе отпрянула:

– Вы не посмеете!

Зу схватил Шай за руки.

«Ночи! До чего же он силен!»

Шай запаниковала.

О, если бы у нее были при себе клейма сущности! С их помощью она бы могла дать отпор, сбежать…

Зу оторвал правый рукав ее блузки и полоснул кинжалом вдоль трицепса. Шай лишь едва почувствовала боль и вырываться не прекратила.

Подошел клеймящий и погрузил печать в рану. Затем развернулся, сделал шаг и приложил окровавленный торец к тому месту на двери, на которое указал ранее. Удовлетворенный работой, неспешно отошел в сторону. На двери осталась ярко-красная, слабо светящаяся метка в форме глаза.

И Шай ощутила резкую боль на месте пореза…

Округлив глаза, она вскрикнула.

С ней сейчас сотворили такое, что даже казнь была бы предпочтительнее.

«Возьми себя в руки, – приказала себе Шай. – Будь той, кто все вынесет».

Она глубоко вздохнула и позволила себе стать другой Шай. Имитацией самой себя, способной сохранять спокойствие даже в подобной ситуации. Это была грубая подделка, всего лишь уловка для ума, но она помогала.

Шай все-таки вырвалась из хватки Зу, а затем взяла платок, протянутый Гаотоной. Промокнула рану. Боль уже почти унялась.

Шай бросила гневный взгляд на клеймящего. Тот самодовольно ухмыльнулся. Губы его были белесыми, полупрозрачными, словно кожица слизняка. Кивнув Гаотоне, он набросил на голову капюшон, вышел из комнаты и даже дверь за собой бережно затворил.

Шай с трудом восстановила дыхание.

В работе клеймящих не было ни изящества, ни мастерства, а наличествовали лишь обман да кровь! Зато их методы были чрезвычайно действенны. Если Шай попытается бежать, клеймящий, запечатавший ее кровью дверь, сразу об этом узнает. К тому же в его распоряжении свежая кровь, настроившая печать на Шай. С ее помощью неживые питомцы смогут настичь беглянку, куда бы она ни направилась.

Гаотона вновь опустился на стул.

– Надеюсь, понимаешь, что с тобой произойдет, если вдруг осмелишься на побег? – по-отечески спросил он.

Шай посмотрела на него со злостью.

– Теперь видишь, поддельщица, насколько критична наша ситуация, – мягко продолжал он. – Если попытаешься бежать, мы без колебаний отдадим тебя клеймящему, а твои кости станут его новым питомцем. Никакой иной платы за работу он не запросил. Так что, не откладывая дело в долгий ящик, приступай к работе. Если сделаешь все, как тебе велено, избежишь незавидной участи.

День пятый

И она приступила к работе.

Начала Шай с изучения официальных отчетов о жизни императора.

Мало кто понимал, что создание подделки требует серьезнейшего погружения в исходный материал. Вообще-то, любой желающий мог бы освоить искусство подделывания, обладай он твердой рукой и умением не упускать из виду даже самые мелкие детали. А еще ему необходима была готовность тратить недели, месяцы и даже годы жизни на нудную рутину, итогом которой, быть может, и явится идеальная печать души.

Но Шай не располагала годами на предварительную исследовательскую работу, ей было отпущено менее ста дней. Поэтому она читала второпях, страницу за страницей, почти без сна и отдыха и постоянно что-то выписывала. Шай не сомневалась, что правдоподобно подделать душу другого человека за отведенный арбитрами непомерно краткий срок не удастся. Но она все же изображала кипучую деятельность, хотя на самом деле решала другую задачу. Готовила собственный побег.

Наружу ее не выпускали. Иногда в комнатенку притаскивали здоровенную бадью с теплой водой, и тогда удавалось умыться теплой водой и переодеться в свежую одежду, доставленную вместе с бадьей. И за Шай неусыпно присматривали. Не исключая даже того времени, когда она мылась, переодевалась или справляла естественную нужду единственным доступным здесь способом, а именно – сидя на горшке.

Каждый день приходил клеймящий кровью и обновлял оттиск печати на двери. И каждый раз ему вновь требовалась кровь Шай, и на ее руках появлялись новые неглубокие порезы.

А еще к ней частенько наведывался Гаотона – оценивающе наблюдал за тем, как она читает, но ненависти в глазах вроде не было.

Шай же, постоянно прокручивая в уме различные способы побега, вскоре осознала, что есть шанс все-таки