– Твои родители никогда не возили тебя на Гавайи? Мужчина с седеющими висками задал мне этот вопрос с той же серьезностью, с какой вы могли бы спросить о чьем-нибудь детстве, проведенном в скитаниях из одного приюта в другой. Стоял июнь, и мы с моим мужем То-дом приехали на встречу выпускников его средней школы. Я была не в том настроении, чтобы выслушивать сожаления по поводу того, что меня никогда не возили на тропический остров. Я получила достаточную порцию жалости, точнее, жалости к самой себе, потратив год на тщетные попытки зачать второго ребенка. Так как мы с Тодом истощили не только свои душевные ресурсы, но и семейные сбережения, пытаясь снова завести малыша, выслушивать, насколько ужасной была моя жизнь из-за того, что меня не вывозили на каникулы в чертовы тропики, было выше моих сил, и я присосалась к шоколадному фонтану на десертном столе.

– Этот парень всегда был тупицей, – сказал Тод, когда мы ехали домой, а я время от времени погружалась в углеводную кому. – Я отвезу тебя на Гавайи, дорогая, – добавил он, убирая прядь волос, приставшую к коричневым пятнышкам шоколада на моей щеке.

На следующий день, пока наш сын Габриэль, год и семь месяцев, спал, я набрала в поиске «отели на Гавайях». Немного постучав пальцами по клавиатуре, я остановилась на Mandarin Oriental на острове Оаху. Я не могла отвести глаз от дельфинов, синхронно плавающих и выпрыгивающих из сверкающей голубой воды под звуки гавайской народной музыки. Как же я хотела зажмурить глаза и оказаться там. Но, к сожалению, я не была героиней фильма «Колдунья», а мы были на мели.

– Мы должны поехать, – сказал Тод, глянув на экран по пути в спальню, куда он шел, чтобы посмотреть, проснулся ли Габриэль.

– Да, точно, – сказала я, откидываясь в кресле, до сих пор загипнотизированная островами. «Ну конечно, – подумала я, – сделаем деньги из воздуха и отправимся в отпуск на Гавайи. Потом, когда мы вернемся домой отдохнувшими и посвежевшими, я могу устроиться работать в Starbucks и брать с собой Габриэля: по крайней мере, мы сможем бесплатно пить кофе».

Тод вернулся с еще сонным Габриэлем на руках, сын услышал мой голос и потянулся ко мне:

– Мама! Мама! Хочу к маме!

Полагаю, что необходимость почти год собирать сперму в пробирку и чувствовать, что ты не в состоянии сделать свою жену счастливой, может подвигнуть мужчину на неблагоразумные поступки, потому что Тод сдержал обещание. Он собрал все деньги, которые у нас оставались, и даже те, что у нас не было, и решил увезти своего любимого сына и очень уставшую жену для столь нужного обновления и восстановления. Это было особенно необходимо сейчас, когда стало ясно, что нас так и будет трое. Итак, мы стояли у выхода на посадку в самолет, отправлявшийся через Тихий океан. Я прикрепляла бирку к прогулочной коляске Габриэля.

– Это абсолютное сумасшествие, Тод, – сказала я, пытаясь сложить коляску, чтобы пронести ее в самолет.

– Знаю. Они должны были придумать, как ее легче складывать.

– Я имею в виду не коляску, – заметила я, с щелчком сложив конструкцию и прищемив палец.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – с улыбкой ответил Тод. – Но ты заслуживаешь этого, – добавил он, освобождая мой пульсирующий от боли мизинец. – Мы заслуживаем этого. Честно говоря, мы нуждаемся в этом. И это уже решенный вопрос, так что надо просто попытаться повеселиться.

– Мама, сися, – сказал Габриэль, дергая меня за рубашку на груди.

– Ладно, милый, в самолете, – сказала я, наклонившись к нему и пытаясь не смущать других туристов.

– Алоха, леди и джентльмены! Все пассажиры с маленькими детьми приглашаются на посадку на рейс 357 до Гонолулу.

Так как Габриэль решил как следует подзаправиться и не отпускал мою грудь все пять часов полета, к тому времени, как шасси самолета коснулись посадочной полосы, я была довольно раздраженной и очень уставшей.

Сын задремал примерно на десять минут, но умудрился проснуться как раз в момент, когда самолет приземлялся. Габриэль постоянно показывал на свои уши и визжал, пока Тод суетился, собирая наши вещи и пытаясь избавить окружающих от этих воплей.

– Знаю, ты что-то сказал насчет того, что надо попытаться повеселиться, но на самом деле… – сказала я, держа Габриэля на своем бедре и на этот раз пытаясь разложить коляску. Когда я выпрямилась, пристегнув сына ремнями к сиденью, незнакомая загорелая рука обвилась вокруг моей шеи и слегка задела мою многострадальную грудь, надев на меня гирлянду из свежесрезанных орхидей. Она благоухала гибискусом и кокосом.

– Алоха, мадам, добро пожаловать на Гавайи. Позвольте вам помочь.

Как раз в это время Тод вернулся из туалета.

– Дорогой, мне только что подарили цветочную гирлянду.

– Отлично! И ты покраснела.

* * *

– Пожалуйста, сюда, друзья, – сказал мой спаситель, держа руку у моей поясницы и показывая нам направление.

Как только мы вышли на улицу, влажный воздух стал пощипывать кожу. Прохладная, мягкая, сырая погода казалась невероятно приятной. Ничего подобного никогда не было в пустыне южной Калифорнии. Нас ждал микроавтобус, который должен был отвезти нас в отель. До того как мы сели, мою шею обвила еще одна гирлянда из орхидей.

– Алоха, мадам, – сказал водитель автобуса.

– И вам алоха, – сказала я, не уверенная, как правильно ответить этому человеку с добрым лицом. Тод стоял за мной и улыбался.

– Мама, пошли! Автобус! Автобус! – закричал Габриэль, хватая меня за руку и таща по ступенькам вверх к нашим местам.

По дороге к отелю к нам подсели еще человек шесть. Каждый следующий пассажир был симпатичней предыдущего. Все были одеты в свободную, яркую одежду для отдыха; казалось, что она может упасть, если оторвется хотя бы один крючок или расстегнется одна-единственная пуговица. К тому времени я уже так долго использовала свой организм (и организм Тода) в качестве научного инструмента, что забыла, каким красивым, изящным, гладким и горячим может быть человеческое тело. И оказалось, что отдыхающие на Гавайях люди очень привлекательны. Кроме того, они приятно пахнут свежесрезанными цветами, миндальным маслом и успехом.

Войдя в лобби отеля Mandarin Oriental на острове Оаху, я почувствовала себя королевой или как минимум знатной особой. Это было огромное открытое пространство в восточном стиле, полное света, где главенствовала огромная, расположенная в центре люстра. С двух сторон расположились бары, подающие фруктовые напитки. Мы решили присесть и пропустить по стаканчику, а уже потом подниматься в номер. Габриэль бегал вокруг нас кругами, останавливаясь ненадолго, чтобы взять орех из бамбуковой чаши, стоявшей на столе между Тодом и мной. Перед нами стоял мужчина в белых брюках, ожидая, когда мы сделаем заказ. Обычно мне не нравятся мужчины в белом, но так как мы сидели, а он стоял на расстоянии вытянутой руки, было трудно не заметить, как они ему шли.

– Милая, ты пялишься, – сказал Тод.