Определяя идеал жизни Игнатия, мы не должны упускать из виду тот круг идей, который господствует над горизонтом сознания и вместе с тем ограничивает его не только в упражнениях, но и везде и всегда: идейный круг католических догматов. Не следует забывать и о том, что он никогда не имел в виду полного и разностороннего развития личности, как о том мечтали Леонардо да Винчи и некоторые другие великие деятели эпохи Возрождения, и что он никогда не предоставлял доброй воле индивидуума заботы об определении размеров и характера своего умственного развития. Высшей целью, к которой он стремился, являлось не разностороннее и полное развитие индивидуальности, а закал характера. Высшая добродетель, которая порождает все остальные, для него не неутолимая жажда знания, развивающая все способности человека, а самообладание; самообладание в смысле монашеского самоумерщвления, самообладание, которое переходит в самоотрицание и может заставить человека пожертвовать лучшим, что есть в его интеллекте, может заставить его убедиться в истинности обратного тому, что он видит собственными глазами. Игнатий считал это самообладание необходимой предпосылкой для плодотворной деятельности, направленной на спасение душ ближних. Умственное развитие стоит для него на втором плане и, с его точки зрения, всегда должно быть подчинено принципу: индивидуум должен изучать и знать только то, чего требуют интересы ордена. Таким образом, заповедь «Развивай свое я для действия» не является адекватным выражением воззрений Игнатия. Сказав: «Стань сначала господином своего я и затем принеси это я в жертву на службе церкви!», мы вернее определим его цели и задачи.

Глава II. Возникновение Общества Иисуса

Париж празднует Успение. В капелле Святого Дионисия на Монмартре собрались Игнатий и его товарищи. Здесь никто не может помешать им: Монмартр находился тогда далеко за пределами города. Они исповедуются. Затем Фабер читает мессу. Все присутствующие произносят обет: они обещают в определенный день по окончании учения отказаться от всего своего имущества, за исключением денег, нужных на дорогу, и отправиться в Святую землю, чтобы работать там в качестве миссионеров среди мусульман. Если в течение одного года окажется невозможным выполнить этот обет или если им будет запрещено пребывание в Святой земле, они обязываются отдать себя в распоряжение папы, который сам установит, каким путем им надлежит идти в дальнейшем для спасения своих ближних.

Вышеописанная сцена представляет собой лишь основание студенческого общества для обращения мусульман и ничего более.

Запомним это и перенесемся на мгновение в обширные величественные нефы собора Святого Петра в Риме. Здесь, в левой части центрального нефа, возвышается огромная статуя святого Игнатия. Но художник изобразил Игнатия не одного. Под ногами святого извивается, издыхая, ужасное чудовище — демон ереси. Скульптор, очевидно, хотел изобразить Игнатия искоренителем ереси, анти-Лютером и анти-Кальвином. В этом, несомненно, он видел отличие Игнатия и его ордена от основателей других орденов, статуи которых также украшают обширное здание.

Мы проследили жизнь Игнатия, но не нашли в нем ничего, что бы позволило говорить о нем как об анти-Лютере и анти-Кальвине. Мы присутствовали при основании иезуитского ордена 15 августа 1534 года; но мы нашли здесь лишь безобидное студенческое общество, мечтающее о миссионерской деятельности среди мусульман. Как примирить это со статуей в соборе Святого Петра?

Приближался день, назначенный членами общества для исполнения данного ими обета. Еще раньше, 8 января 1535 года, они собрались в Венеции в количестве десяти человек, так как за это время к ним присоединились еще три парижских студента. В первых числах марта все они за исключением Игнатия отправились в Рим, чтобы получить от папы благословение своему предприятию. Папа принял их с большой благосклонностью, но объявил, что их миссионерский план совершенно неосуществим. Он был прав, так как собирался в ближайшем будущем заключить союз с императором и Венецианской республикой с целью устроить крестовый поход против турок. Это было большим разочарованием для девяти молодых магистров, пылких ревнителей веры. Однако Игнатия это едва ли смутило. Он много видел, многому научился и приготовился к совершенно новому роду пастырской деятельности. Проведя в 1535 году несколько месяцев в Аспейции, недалеко от замка Лойола, куда он отправился по совету парижских врачей лечиться от тяжелой болезни желудка, он прибыл в 1536 году в Венецию.

Здесь прежде всего он познакомился с новым орденом театинцев — обществом священников, серьезно отдавшихся выполнению пастырских обязанностей и вызвавших в Венеции всеобщее удивление своими сильными, но простыми проповедями, своей рьяной деятельностью в качестве духовников и самоотверженной работой в больницах. Впечатления, которые они произвели на Игнатия, вполне согласовывались с его опытом; он признал, что внутренняя миссия так же необходима и так же полезна, как и внешняя миссия среди мусульман. Это убеждение тотчас же толкнуло его к действию.

Как только товарищи Игнатия возвратились, студенческое общество для чужеземной миссии временно превратилось в общество для внутренней миссии. Молодые парижские магистры соперничали с театинцами как в больницах, так и в исповедальнях. Летом, после посвящения в священники, они расселились в пяти венецианских городах, чтобы воздействовать на народ, проповедуя под открытым небом. Успех был настолько велик, что Игнатий уже не мог более сомневаться в ближайшей задаче своего общества. Решившись, согласно данному обету, предложить папе услуги своей конгрегации[6], он преобразовал ее 1) в постоянную организацию и 2) в общество священников для выполнения внутренней миссии или своего рода католическую армию спасения под верховным командованием папы, поскольку он видел ее применение и на военной службе. Поэтому, отправляясь в начале 1537 года в Рим, он дал своему обществу название, под которым оно существует и в наше время, — «Дружина Иисуса».

В Риме Игнатия ожидало горькое разочарование. Уже в Венеции он снова встретил на своем пути призрак инквизиции. Теперь, в решительный момент, этот призрак снова грозно встал перед ним: Игнатий был официально обвинен в ереси. Правда, ему легко удалось доказать, что обвинители — только клеветники. Но нужно было личное вмешательство папы, чтобы судья закрыл дело; невиновность Игнатия была выяснена публично, во время формального процесса. Летом 1539 года Игнатий подал на утверждение курии[7] проект статутов Общества Иисуса, но натолкнулся на новые затруднения. Глава комиссии кардиналов, в обязанности которой входило рассмотрение статутов, отказался разрешить формирование нового ордена. Прошел почти целый год, прежде чем удалось победить его сопротивление. Дав наконец разрешение, он обусловил его тем, что число членов нового ордена не будет больше шестидесяти. С этим ограничением, которое было отменено в 1543 году, папа Павел III наконец 27 сентября 1540 года утвердил новый орден в известной булле, которую он, как бы пророчески, начал призывом к «правительству воинствующей церкви».