«В пропорциональном соотношении мышцы у шимпанзе намного сильнее наших, что придает им колоссальную силу, которой мы с вами лишены. Мы же сделали выбор – не осознанно, а в результате многих лет эволюции – в пользу эластичности».

Говоря другими словами, мы встали на ноги и начали ходить, чтобы воспользоваться этими длинными цепочками фасций в нашем теле и повысить эффективность движений.

Джеймс продолжил объяснять, что, начав ходить на двух ногах, благодаря этой системе мы начали преодолевать куда бо́льшие расстояния, так как использовали запасенную в нашей эластичной ткани энергию. Это позволило нам расширить ареал обитания, ходить дальше с меньшими усилиями, более активно исследовать местность и добывать калории за счет так называемой охоты настойчивостью[4]. Это открыло нам совершенно другой образ жизни, который в итоге и обеспечил выживание нашего вида.

Я не мог удержаться от соблазна продолжить ход его мыслей.

Понимание человеческих движений во время бега строится на знаниях по анатомии. Нас с детства – во всяком случае на Западе – учили, что тело человека представляет собой конструкцию, которая, как следствие, двигается механическим образом. Вместе с тем люди начали охотиться на животных, бегая за ними с заостренными палками в руках, задолго до зарождения биомеханики как науки. С ее помощью мы начали придавать смысл собственным движениям, однако, насколько я мог судить, ключевые идеи были в корне ошибочными.

Леонардо да Винчи нарисовал своего знаменитого Витрувианского человека вписанным в строгие геометрические фигуры, и приведенные им пропорции стали использоваться в архитектуре. Казалось бы, круг замкнулся: мы словно почерпнули свое восприятие человеческих движений – а также наше понимание анатомии – из архитектуры. Так мы стали воспринимать свой скелет относительно тяжелой стабилизирующей структурой, к которой по отдельности крепятся мышцы, используемые в качестве своеобразных рычагов, считая, будто именно это позволяет нам стоять и двигаться. В результате мы рассматриваем тело бегущего спортсмена как конструкцию из стоящих коробок, где колени расположены над лодыжками, бедра – поверх коленей, голова лежит на плечах.

Однако мы сосредоточили свое внимание совсем не на тех структурах. Среди всевозможных систем, в которых используются рычаги и геометрические компоненты, можно найти и другие, куда более изящные примеры поддержания целостности конструкции.

Так, например, подвесной мост состоит из многочисленных тяжелых и громоздких частей. Он может раскачиваться при сильном ветре и выдерживать колоссальные нагрузки – не просто благодаря твердости стали и бетона, из которых сделаны его компоненты, а прежде всего за счет положения его составляющих. Того, как свободно они движутся в воздухе. Весь секрет в данном случае лежит в напряжении.

С подобной точки зрения можно рассматривать и наш скелет – такой подход будет куда больше соответствовать тому, что я вижу, наблюдая за бегущим человеком. Я не вижу никакой стабилизирующей структуры, на которой болтается все остальное, как этому учит нас анатомия. Мягкие ткани нашего тела, в особенности миофасция, обеспечивают поддержку костям, удерживая их на месте, а также приводят их в движение за счет изменения оказываемого на них в результате сокращения мышц напряжения.

Эта концепция впервые была предложена скульптором Кеннетом Снельсоном, а в дальнейшем развита архитектором и дизайнером Бакминстером Фуллером. Снельсон создавал скульптуры из стальных стержней, соединенных проволокой. Стержни не касались друг друга, удерживаясь на месте за счет натяжения проволоки. Если провести аналогию их работ с человеческим телом, то наши кости точно так же плавают в мягких тканях – в море напряжения – и эти мягкие ткани регулируют жесткость системы в ответ на действующие на тело силы.

«И все это вполне логично, – добавил Джеймс. – Вспомните модель скелета, стоявшую в кабинете биологии у вас в школе. Она наглядно демонстрировала расположение всех костей и суставов. Но что же удерживало эти кости вместе? Проволока и винты. Без этих креплений скелет был бы просто грудой костей на полу. Подобным образом все устроено и в организме человека, только роль проволоки и винтов выполняет мышечно-фасциальная система. Она-то и не дает нашему телу развалиться на части».

Мне хотелось понять, как эта система работала в процессе бега, и я спросил об этом Джеймса.

«Каждая кость лежит на своеобразном батуте, и после каждого удара ногой о землю она на этом батуте подпрыгивает, – пояснил он. – Сила реакции поверхности толкает кость вверх, в то время как сила тяжести – тянет вниз, и в итоге создается горизонтальный импульс, толкающий вперед. Как и в случае с батутом, каждый раз, когда кость замедляется, эластичная ткань – в нашем случае фасция – натягивается, и это делает движения более эффективными. Образуется подвесная система, которая помогает рассеивать силу удара о землю по всему телу, тем самым защищая нижние конечности от травмы. Кроме того, силовое воздействие распространяется и на эластичные такни миофасции, растягивая их, благодаря чему в них запасается энергия упругой деформации, которая затем помогает нам совершить обратное движение, давая тем самым возможность восстановить силы».

Это позволяет нашему телу быть эластичным и даже упругим – данная концепция сильно отличается от идеи жесткого скелета, поддерживающего нас и передвигающегося за счет механической системы рычагов, которая лежит в основе биомеханики.

Чтобы донести эту идею, Джеймс попросил нас представить, каково было бы нам, если бы энергия ударов о землю в процессе движения поглощалась лишь костями. Нам явно было бы не очень приятно.

«На самом деле, – заметил он, – мы бы чувствовали себя словно мешок картошки».

После этого у меня случилось второе озарение за день, когда Джеймс продемонстрировал собравшимся модель системы напряженной целостности, изготовленную из цветных деревянных стержней, удерживаемых вместе туго натянутой резинкой. То, что на первый взгляд казалось какой-то детской игрушкой (а так оно на самом деле и было!), служило превосходным наглядным пособием, помогающим понять напряженную целостность нашего тела, а также механизмы взаимодействия костей (деревянных стержней) и нашей эластичной системы (резинка, имитирующая фасции и мышцы). Резинку можно было натягивать и отпускать, приводя тем самым конструкцию в плавное движение. При растягивании она возвращалась в исходное положение, а при сжатии выпрямлялась, подобно пружине. При попытке разорвать резинку на части сила, удерживающая ее вместе, поражала воображение.