В степи не было больших мечетей. Обычно мечети устраивались не в юртах, а в домах, где изредка читали «намази-джума» (пятничную молитву) и совершали праздничные богослужения, в частности, в связи с «ураза-байрамом» и «курбан-байрамом» (ораза-аитом и курбан-айтом).

Имам обычно приглашался благотворителем мечети. Строго определенная плата не гарантировалась, она определялась приношениями прихожан: натурой («астық») во время жатвы — 1/10 урожая; пожертвованиями по различным случаям мелким скотом («кұдайы»); пятикопеечным сбором с человека по случаю разговения («уразаның бiтiрi») (оразаның бiтipi, т. е. фитр — Р.М). Муэдзином (суфи, азанчи), обязанностью которого является призывание верующих к молитве, обычно был грамотный казах.

Мечети в Южном Казахстане, как и повсюду в регионах традиционного распространения ислама, являлись религиозными центрами, которые оказывали значительное влияние на религиозные чувства населения. В мечетях совершались мусульманские пятничные и праздничные молитвы. Они обычно были открыты днем и ночью, особенно в дни праздничных служб, когда в мечеть стекались верующие из отдаленных местностей. Мечеть посещали не только для исполнения предписанных молитв, но и в поисках общения, что свидетельствует о сохранении мечетью своего первоначального назначения не только как места для молений, но и как «клуба, народного дома», где «всегда можно было найти общество для беседы…»[48]. Характерным является то, что в конце XIX в. благотворителями и инициаторами строительства мечетей являлись и казахи, что указывает на то, какую важную роль играл ислам у казахов Южного Казахстана в этот период.

Духовенство

Проводниками ислама первоначально выступали представители среднеазиатского мусульманского духовенства — муллы, ходжи, ишаны. Переезжая из аула в аул, иногда оставаясь в каком-либо из них навсегда они проповедовали ислам, совершали религиозные обряды во время свадеб, похорон; следили за совершением ритуального обрезания («сундет»), учили население основам мусульманского вероучения и обрядности. С образом представителя мусульманского духовенства связывалось представление об образованности или просто грамотности; обученные в Бухаре люди пользовались особым почетом в казахской среде. Даже не являясь муллами, они играли важную роль в распространении ислама. Позднее в центральных и северо-западных районах Казахстана большим влиянием пользовалось татарское духовенство{2}.

С усилением и углублением мусульманского влияния к концу XIX в., выразившемся, в частности, в появлении низших религиозных школ, увеличении числа казахов, обучавшихся в среднеазиатских религиозных учебных заведениях, строительстве мечетей и появлении медресе, в казахском обществе появляются свои представители духовенства. Имам, являясь главой местной мусульманской общины, руководил молитвами в мечети, мог заниматься преподаванием в начальной школе, что давало ему право на звание «дамулла-имам»; исполнял обязательные мусульманские обряды — чтение «жаназа», заключение брака и другие. В местности, где не было мечети, функции имама брал на себя местный мулла (служитель культа из числа получивших мусульманское образование людей), он занимался не только руководством религиозных обрядов, но также был лекарем, учителем, судьей, так как был одним из немногих грамотных людей в округе. В качестве лекаря он «отчитывал» больных, использовал как целительные средства амулеты — «бойтұмар», записки с изречениями из Корана, которые больные должны были носить при себе или вымачивать в воде, а затем выпивать в качестве «iшiрткi»[49]. К мулле обращались за разъяснением закона и положения шариата для разрешения какого-либо конфликта[50]. Со временем число мулл стало заметно увеличиваться, так как любой человек, даже поверхностно знакомый с мусульманской обрядностью мог выступать в роли муллы.

Почти каждый состоятельный казах имел в числе своих домочадцев муллу для молитв и обучения детей татарской грамоте и Корану, за что мулла получал жалование от хозяина и жил на полном его обеспечении.

Наряду с представителями официального духовенства — имамами, муллами, у казахов широкой известностью пользовались представители так называемого неофициального духовенства — ходжи, ишаны, шейхи или ширакши (смотрители мусульманских святынь), а также дервиши (дуана), дуахоны, занимавшиеся «отчитыванием» больных по особым книгам, знахари (тауп), прорицатели (палши, жаурынши и другие).

Особое место в религиозной жизни казахов, как и других среднеазиатских народов занимали ходжи. У казахов, как и у других народов Средней Азии, бытовало мнение, что ходжи являются потомками пророка Мухаммада (от брака его дочери Фатимы и четвертого Халифа Али) и его сподвижников. В народе они считались религиозными авторитетами. Ходжи, которые связывали свое происхождение с браком Али и Фатимы, называли себя сайид-ходжами. По свидетельству Ч.Ч. Валиханова «кайсаки (казахи — Р.М.) ходжей не относят к белой кости, а уважают их наравне с султанами, как лиц духовных, строгих исполнителей предписаний шариата, и как потомков пророка»[51]. Однако, по свидетельству Н.И. Гродекова, казахи ходжей считали «белой костью». Обычно они жили в юртах у святынь, например, у святыни Баба-ата в северных отрогах Каратау в Туркестанском уезде, занимаясь земледелием, торговлей и «ученостью». В Кураминском уезде были ходжи из кочевых киргизов (казахов — Р.М.)[52].

Вопрос о происхождении ходжей вызывает интерес современных казахстанских исследователей. Так, по мнению С.З. Зиманова, «ходжи возникли не на местной почве, в Казахстан они пришли с юга». По его сведениям, «под влиянием среднеазиатского духовенства некоторые представители казахского духовенства присваивали себе звание ходжей под видом того, что они происходят от лиц, почитающихся в народе «аулие», т. е. «священными по смерти». Так, например, «среди казахов, живших по соседству с таджиками, были свои ходжи, утверждавшие, что они происходят от казахов и являются потомками святого «Аулие-ата»…»[53].

В настоящее время убедительно аргументирована несостоятельность версии об арабском происхождении ходжей у туркмен. Что касается казахских ходжей, то мне представляется возможным допустить, что версия об арабском происхождении ходжей не лишена оснований. В пользу этого говорят бытующие в народе легенды и предания о ходжах, известная их обособленность, степень религиозности.

В религиозной жизни казахов ходжи выполняли те же функции, что и другие представители мусульманского духовенства. Но, в отличие от них, ходжи считались представителями аристократической верхушки духовенства. Тем не менее между ходжами из-за сфер влияния происходили столкновения, принимавшие весьма неприглядные формы.

Особое место в религиозной жизни казахов занимали также ишаны, представители мусульманского мистицизма — суфизма (о них см. главу II книги).

Источниками содержания многочисленных служителей культа являлись закят, фитр (битыр), вознаграждения за совершение акта бракосочетания, похоронно-поминальных обрядов, обрезание, лечение больных и т. д.

Говоря об исламском духовенстве у казахов, необходимо отметить, что так же, как и у киргизов, оно не сложилось в самостоятельную иерархию с большим штатом управления и определенной системой обучения. Представители духовенства находились в зависимости и подчинении у светской знати, жили рядом с ней и получали жалование.

Итак, к концу XIX — началу XX вв. казахи не только были знакомы с основами мусульманского вероучения и следовали