оберешься неприятностей.

— Нам нужно кое-кого повидать, Стив, — сказал он.

Их глаза встретились, и Хейвз понял, что его послали ко всем чертям.

— Вы были наверху, мистер? — спросил Карелла.

— Да.

— Так. Я не знаю, чем вы там занимались, и не хочу нить. Это ваше дело. Но, судя по обручальному кольцу на вашей руке…

Мужчина быстро спрятал руку за спину.

— …вам не улыбается получить повестку в суд для дачи показаний по делу об открытой проституции. У меня своих «абот по горло, мистер, поэтому оставляю все на вашу совесть. Пойдем, Коттон.

И он пошел дальше по улице. Хейвз последовал за ним. Через некоторое время Хейвз оглянулся.

— Он платит.

Карелла хмыкнул.

— Ты сердишься?

— Немного.

— Я думал сделать как лучше.

— Мама Лу всегда помогает нам. Кроме того, она мне нравится. Никто не просил этого типа появляться на нашем участке. Он пришел, получил то, что хотел и, мне кажется, но справедливости должен заплатить. Девушка, с которой он был, делает это не ради удовольствия. Ей приходится а миллион раз тяжелей, чем самому заштатному клерку.

— Тогда почему бы ей не стать таким клерком? — возник у Хейвза логичный вопрос.

— Сдаюсь, — улыбнулся Карелла и добавил — Пришли, то здесь.

Заведение мамы Иды ничем не отличалось от соседних жилых домов. На ступеньках у парадной двери двое мальчишек играли в крестики-нолики.

— Марш отсюда! — прикрикнул Карелла, и ребят как ветром сдуло. — Вот что меня больше всего мучит: дети. Ведь асе происходит у них на глазах. Хорошенькое воспитание.

— Только недавно ты, кажется, говорил, что это вполне честная профессия.

— Ты что, — хочешь поймать меня на слове?

— Нет, просто Интересно, почему тебя так разобрало.

— Согласен: преступление бесчестно. Проституция — это преступление, во всяком случае, так считается у нас в городе. Возможно, закон прав, а возможно, и нет, но критиковать его — не мое дело. Мое дело — насаждать закон. Согласен: в нашем участке и, насколько мне известно, во всех других участках проституция — это преступление, которое не считается преступлением. Те двое патрульных собирают мзду со всех заведений на улице и следят, чтобы у мам не было неприятностей. Мамы, в свою очередь, соблюдают правила «гигиены»: никакого воровства, чистая хаммерция. Но парень, который- хотел поживиться за счет Лу, он ведь тоже совершал преступление, так? И что прикажешь делать кону? Закры ггь глаза на все преступления или только на некоторые?

— Нет, — ответил Хейвз, — только на те, за которые ему платят.

Карелла смерил Хейвза взглядом.

— За все время, что я работаю в полиции, я не взял ни гроша. Запомни это.

— У меня и в мыслях не было тебя задеть.

— Так вот, коп не может всегда следовать букве закона. Мое понятие о добре и зле не имеет ничего общего с законом. И по мне, этот Гитлер творил зло. Детали не в счет. В принципе. Может, я зря полез в бутылку, а может, и нет. И хватит об этом, к черту.

— Ладно, — согласился Хейвз.

— Теперь не сердишься?

— Нет. Просто мотаю на ус.

— И еще одно, — сказал Карелла.

— Что именно?

— Дети, стоящие вокруг. Было бы лучше, если бы они еще и сейчас стояли там, разинув рты? Разве не следовало прекратить это безобразие?

— Чтобы прекратить это безобразие, не обязательно было заставлять парня платить.

— Ты сегодня в ударе, — сдался Карелла, и они вошли в дом. В холле Карелла позвонил.

— Мама Ида порядочная стерва, — сказал он. — Считаю себя хозяйкой Улицы и города тоже. С ней церемонии ни к чему.

Дверь открылась. Вплотную к порогу стояла женщина с гребенкой в руках. Черные распущенные волосы свободно падали вдоль узкого лица с проницательными карими глазами. На женщине были голубой свитер и черная юбка. Она была босиком.

— Что надо? — спросила она.

— Это я, Карелла. Впусти нас, Ида.

— Что тебе нужно, Карелла? Фараоны тоже хотят по- жиниться?

— Нам нужна девушка, которую ты называешь Леди.

— Она занята.

— Мы подождем.

— Она может не скоро освободиться.

— Мы подождем.

— Подождите на улице.

— Ида, — сказал Карелла мягко, — освободи проход.

Ида отступила назад. Карелла и Хейвз вошли в темный коридор.

— Что вам от нее нужно?

— Мы хотим поговорить с ней.

— О чем?

— Это наше дело.

— Вы не заберете ее?

— Нет. Только спросим кое о чем.

Ида довольно улыбнулась. Спереди у нее сиял золотой уб.

— Хорошо, — сказала она. — Заходите. Садитесь.

Она провела их в маленькую неуютную гостиную. В комнате стоял запах благовоний и пота. Пот перешибал бла- Iпиония.

Ида взглянула на Хейвза.

— А это кто такой?

— Детектив Хейвз, — ответил Карелла.

— Симпатичный, — равнодушно заметила Ида. — А что у тебя с волосами? Откуда эта белая прядь?

Хейвз дотронулся до виска.

— Старею.

— Долго еще она? — спросил Карелла.

— Кто ее знает. Она не привыкла спешить. На нее большой спрос. Ты же знаешь, она — Леди. А леди любят приятное обхождение. С ними надо побеседовать для начала.

— Ты, должно быть, теряешь на ней много денег.

— Я беру за нее втрое дороже.

— И она стоит того?

— Если платят, значит, наверное, стоит. — Она снова взглянула на Хейвза. — Могу спорить, тебе никогда не приходилось платить за любовь.

Хейвз спокойно встретил ее взгляд. Он понимал, что для нее это всего лишь разговор на профессиональную тему. Все проститутки и бандерши, с которыми ему приходилось сталкиваться, болтали о сексе так же непринужденно, как обычные женщины о тряпках или детях. Он ничего не ответил.

— Как ты думаешь, сколько мне лет? — * спросила она его

— Шестьдесят, — ответил он, не моргнув глазом.

Ида рассмеялась.

— Ах ты, паршивец. Мне только сорок пять. Заходи как- нибудь после обеда.

— Спасибо.

— Шестьдесят, — ухмыльнулась она. — Я покажу тебе шестьдесят.

Наверху открылась и закрылась дверь. Из коридора послышались шаги. Ида посмотрела наверх.

— Она освободилась.

По лестнице спустили мужчина. Он робко заглянул. в гостиную и вышел через парадную дверь.

— Пошли, — сказала Ида и поглядела, как встает Хейвз.

— Здоровый парень, — заметила она будто про себя и направилась к лестнице впереди детективов. — Надо бы с вас получить за ее время.

— Мы всегда можем отвезти ее в участок, — сказал Карелла.

— Я шучу, Карелла. Ты что, шуток не понимаешь? Как тебя зовут, Хейвз0

— Коттон.

— Неужели твой приятель не понимает шуток, Коттон?*— Она задержалась на ступеньке и обернулась д Хейвзу. — Так этим ножкам шестьдесят лет? ,.л „

— Семьдесят, — ответил Хейвз, и Карелла расхохотался.

— Вот паршивец, — сказала Ида, но не удержалась и тоже хихикнула. Они оказались в коридоре. В одной из комнат девушка в