На курсе у нас тогда уже закрутилось несколько романов, поэтому вечер проходил в весьма наэлектризованной атмосфере. Энн Мэйсон тогда гуляла с парнем по имени Джефф Мохаммед, близким другом Джона. Лишь только появившись, они тут же подыскали себе относительно укромный уголок и, казалось, были намерены просидеть там в обнимку весь вечер. Мы с Фил понимающе переглянулись.

И тут вошел Джон. Я притворилась, что не замечаю его, однако лицо мое вспыхнуло, и судорога свела желудок. Так же, как и я, он был во всем черном — в своих узких — преузких брюках, свитере и замшевых ботинках. Он тут же направился прямиком ко мне и спросил: «Приподняться не желаешь?»

Я покраснела, но встала и отправилась с ним танцевать. Пока мы танцевали под Чака Берри, Джон прокричал мне в ухо: «Может, сходим куда — нибудь вместе?»

Я была так взволнована, что только и смогла промямлить: «Извини, я тут… помолвлена с одним парнем из Хойлейка.» От собственных слов мне захотелось провалиться сквозь землю: настолько высокомерно и натянуто они прозвучали.

«Я ж тебя, черт подери, не замуж зову!» — выпалил Джон в ответ. Он отошел в сторону, и, уверенная в том, что на этом все кончено, я замолчала и погрузилась в переживания. Однако через пару часов, когда вечеринка уже подходила к концу, Джон с друзьями позвали Фил и меня в соседний паб. «Вот здорово! — подумала я. — Может быть, еще не все потеряно».

Я уговорила Фил составить нам компанию, и мы отправились в Ye Cracke, ближайший паб, который часто посещали студенты. Он был забит народом, так что нам приходилось орать друг другу в уши, чтобы хоть как — то быть услышанными среди царившего гвалта. Мы с Фил не были тут ни разу — как приличные и воспитанные девушки, после занятий мы сразу же направлялись домой, и это был для нас первый опыт знакомства со студенческой жизнью за пределами колледжа. Шум, смех и непринужденная атмосфера пришлись нам по душе; мы вдруг поняли: именно этого нам до сих пор и не хватало.

Джон со своими старыми приятелями Джеффом Мохаммедом и Тони Каррикером расположился в другом углу паба и первое время, казалось, не собирался подходить к нам. Мы встретили знакомых и весело с ними болтали. После пары бокалов «Черного бархата» — популярного здесь коктейля из смешанных пополам «Гиннесса» и сидра — я слегка захмелела и решила, что пора домой. Меня разочаровало то, что Джон так и не заговорил со мной. Я даже подумала, что и в паб он позвал меня лишь смеха ради.

Я уже пробиралась к выходу, когда он вдруг окликнул меня, обозвал монашкой и предложил остаться еще ненадолго. Фил нужно было успеть на автобус, и она спросила, иду ли я. Я знала ее отношение к Джону, но к тому моменту уже попалась на крючок: если он хочет, чтобы я осталась, я остаюсь. Я виновато улыбнулась Фил, та растерянно пожала плечами и ушла. Мы с Джоном выпили еще по паре коктейлей, после чего он шепнул мне: «Пойдем!» — и мы выскользнули на улицу, прочь от шумной толпы.

Наступил вечер, и вокруг было тихо. Как только мы вышли из паба, Джон остановился, крепко прижал меня к себе и запечатлел на моих губах долгий и страстный поцелуй. Затем прошептал мне на ухо, что у его друга Стюарта[9] есть комната, куда мы можем пойти, крепко схватил за руку и буквально потащил за собой. Я была безумно счастлива рядом с ним и знала, что он чувствует то же самое. В тот момент я готова была последовать за Джоном куда угодно.

У Стюарта была отдельная довольно просторная комната в задней части многоквартирного дома. В ней царил полный беспорядок: занавески на окнах, судя по всему, здесь не предполагались вовсе, на полу лежал спальный матрас, вокруг валялись одежда, краски с кисточками, пустые сигаретные пачки и книги по искусству. Но бардак нас беспокоил меньше всего — мы сразу же рухнули на матрас и в течение следующего часа занимались любовью. Это было чудесно — никакого сравнения с моим предыдущим коротким опытом. Думаю, что и Джон чувствовал себя так же. Его самоуверенность и манеры крутого парня улетучились, когда мы лежали, сплетясь в объятиях.

Потом он произнес: «Боже, мисс Пауэлл, это было что — то! А как же твоя помолвка?» Я сказала, что мой роман в Хойлейке окончен. С озорной улыбкой Джон заметил, что я невероятно сексуальна, и признался, что с вожделением смотрел на меня в течение всего семестра. «Да, кстати, — добавил он. — Никаких больше «мисс Пауэлл». Отныне ты — Син».

Нам все же пришлось вернуться к суровой реальности, когда я вдруг поняла, что опаздываю на последнюю электричку. Мы кое — как натянули одежду и помчались на станцию. Забежав на платформу, мы быстро поцеловались на прощание, и я уже почти на ходу вскочила в вагон. «Что ты делаешь завтра, послезавтра и послепослезавтра?» — прокричал мне Джон, когда я высунулась в окно, чтобы помахать ему. «Встречаюсь с тобой!» — успела крикнуть я в ответ.

Возможно, окружающие считали, что мы не пара. Но я с самого начала знала, что между нами установилась очень крепкая связь. Мои чувства к Джону ничуть не походили на те, что я испытывала раньше в отношении других молодых людей: они были более мощными, страстными и стойкими. И я видела, что они взаимны. Наверное, мы оба понимали и признавали, что отчаянно нуждаемся друг в друге. Конечно, тогда я ничего не анализировала. Просто чувствовала всем сердцем, что происходящее с нами — не мимолетное увлечение. Что это — настоящая любовь.

Домашний телефонный аппарат нам впервые установили незадолго до того, как я поступила в колледж. Это было довольно громоздкое приспособление, которое крепилось к стене в прихожей, рядом с лестницей, и, чтобы позвонить, нужно было сначала опустить в него двухпенсовую монетку. Мы еще не привыкли к нему толком, и его пронзительное верещание каждый раз заставляло меня вздрагивать от неожиданности. Когда он зазвонил на следующее утро, я со всех ног бросилась снимать трубку

Джон предложил встретиться завтра, но я, к сожалению, не могла: начались каникулы, и мы с мамой собирались на пару недель в гости к моему брату Чарльзу в Бэкингемшир. Я давно мечтала об этой поездке, но теперь она превратилась в препятствие, мешающее мне видеться с Джоном. Ничего не поделаешь, менять планы было поздно, и, хотя мне уже было девятнадцать, мама не допускала и мысли о том, чтобы оставить меня дома одну. Я обещала Джону, что буду писать.

Как только я вернулась, мы сразу же встретились в кафе в центре Ливерпуля и провели там пару часов за чашкой кофе, не сводя глаз друг с друга. Ни у кого из нас не было денег на то, чтобы заказать что — нибудь еще, но нам было плевать.

С тех пор все свободное время мы проводили вместе, хотя денег в наших карманах больше не становилось: они уходили на транспорт, на то, чтобы где — нибудь перекусить, и на сигареты Джона. (Он курил самые дешевые — Park Drive, Woodbines или Embassy.) Ну и, разумеется, на пинту — другую «Черного бархата» в Ye Cracke после занятий или в обеденный перерыв. Если у нас все же появлялась лишняя мелочь, мы отправлялись в кино, устраивались на сдвоенных сиденьях где — нибудь в глубине зала и целовались, часто просиживая там два сеанса подряд, не очень — то обращая внимание на то, что происходит на экране. Однако чаще всего денег у нас не было вовсе, и тогда мы просто бродили по улицам и болтали либо сидели в каком — нибудь кафе или пабе, растягивая один напиток или одну чашку кофе на двоих.