— Ну-ну! — саркастически крякнул майор, помахал строго указательным пальцем в неведомо чей адрес, и умчался со двора со своими папками.

Несколько минут молодые стояли возле дома. Настя, хмуря бровки, озадаченно смотрела вслед умчавшегося родственника, А Шульга с упоением любовался своей возлюбленной, разглядывая её в профиль. Наконец она просекла такой невероятный интерес к себе, и уже в который раз за сегодня смутилась. Но попыталась приструнить наглого ухажёра:

— Санька! Ну чего ты так на меня смотришь?

— А как? — лыбился тот до ушей от переполняющего его счастья.

— Да так!.. Так только на свою жену смотрят! Наверное…

— Ну так и мы с тобой поженимся! — тут же последовало твёрдое заверение. — Как только поступим в институт, сразу выбьем у моих родителей и у твоего дяди разрешение на брак и зарегистрируемся.

— Мм?!..

— Помню, помню, что ты хочешь венчаться. Так в Москве храмов хватает, так что и венчание устроим по высшему уровню. Обещаю! — при этом Санька подхватил девичью ладошку, поднёс к своим губам и нежно поцеловал запястье.

А Настя стояла, словно громом поражённая, с округлившимися глазами, и никак не могла осознать своё новое положение. Не только с парнем всё прояснилось, но и будущее уже предрешено. Мало того, ещё и планы какие-то грандиозные, сказочные вырисовываются впереди: Москва, институт, женитьба, венчание. И всё это выяснилось в течении каких-то нескольких часов. Ну и какая нормальная девушка подобное выдержит?

Но мемохарб Киллайд знал, что его красавица и не такое выдержит. В прошлой жизни ещё более глобальные пертурбации прошла и не сломалась, значит и в этой справится. Только и надо её не сразу резко так нагружать, следует расслабить, и отвлечь на нечто обыденное, привычное. Что и было сделано со всем почтением и деликатностью:

— Ладно, моя прелесть! Я бегу домой, надо кое-что проверить, да по хозяйству сделать. Но в семь я за тобой захожу, идём в клуб, в кино. Принято?

Может девушка и возразила бы, хоть из чистого упрямства или чувства противоречия, но… Сложно устоять от такого напора и открывающихся гигантских перспектив. Поэтому она просто согласно кивнула. А потом долго смотрела вслед парню, но уже с совсем иным выражением на личике, чем когда смотрела вслед дяде Боре. И это не укрылось от внимательно взгляда соседки, вновь подошедшей к заборчику между дворами. Но уж какой бы ни была тётка боевой, въедливой и любящей подкузьмить, но и она сейчас не стала подначивать молоденькую Бельских, просто постояла, повздыхала, качая головой, да и вновь поспешила по делам своего немалого хозяйства.

Тогда как Александр бегом вернулся домой, только замедлив движение, проходя мимо усадьбы Михаила Шпильмана. Полуторка с жёлтыми полосками на бортах так и стояла возле ворот. Трупы убрали. Ну и во дворе просматривалась фигура какого-то незнакомого милиционера. Видимо охранял место совершённого преступления. А вот самого майора наверняка забрали для длительных и скрупулёзных разбирательств. Хотя дело ясное, кто и как виноват, но так просто и вояке убийство сразу четырёх бандитов с рук не сойдёт. Промурыжат его следователи не час, и не два.

Киллайд ещё подумал: чем он сможет помочь дяде Мише? Получалось, что ничем. Пока… И хорошо будет, если Шпильман не проговорится о главенствующей помощи молодого парнишки. Всё-таки попасть под следствие в роли главного свидетеля и участника событий — крайне неприятное и тягомотное дело. Хотелось верить: раз уж майор так резко и жестоко разобрался со своими обидчиками, то с той же решительностью всё на себя возьмёт. Будет утверждать, что сам из верёвок выпутался.

Дома никого не было. Мать обычно ближе к вечеру клуб и не покидала. Ну а насчёт отца, то и сомневаться не приходилось: у него сейчас в автомехколонне настоящее светопреставление творится. Наверняка туда мчатся разбираться и первые секретари вместе со вторыми, и прокурорские, и следователи, и… всякие разные, облечённые властью и любящие искать невиновных, да карать непричастных. В этом плане невероятно повезло, что Фёдор Павлович Шульга только недавно вступил на должность начальника этого громадного транспортного предприятия. Иначе сам получил бы пожизненно лагеря, а то и высшую меру.

А так… Вовремя рассмотрел крамолу. Правильно отреагировал и сообщил куда следует. А то, что первыми удар по расхитителям и аферистам нанесли его друзья и хорошие знакомые (а это им тоже в большой плюс), так ведь фронтовое братство ещё пока что-то значит. Не всех ещё запугали тыловые крысы, всю войну отсидевшиеся на хлебных местах и сейчас начавшие очередной этап гонения на собственный народ. Особенно им мешали настоящие фронтовики, прошедшие огонь, кровь, грязь и ужасы передовой. Те самые фронтовики, которые свято верили, что после такой войны советский народ станет жить счастливо, сыто и красиво, на зависть всему остальному миру. Увы…

Уж кто-кто, но мемохарб Киллайд Паркс прекрасно изучил историю этой планеты на ближайшие восемьдесят с лишним лет. И ничего хорошего от неё не ждал. Потому и имел сразу несколько вариантов для дальнейшего существования. А уж какой придётся использовать, следует смотреть по ходу разворачивающихся событий. Возможно, что и в Москве ему с Настей удастся неплохо устроиться, став ценнейшими специалистами¸ а то и виднейшими учёными двадцатого века. Зная, за какие рычаги следует потянуть, кого убрать, кого и как подставить, можно и в политическом плане историю подправить. Главное, как можно скорей все свои прежние умения и силы восстановить в полном объёме. Тогда любые планы не в пример легче претворить в жизнь.

А не удастся в этой стране… Так мир Земли большой, теплое и хлебное местечко для парочки всегда отыщется.

Что весьма характерно для единственного выжившего разумного из цивилизации пьетри, то какие-то особые привязанности к иным людям этой планеты он не испытывал. Родителей своего реципиента он познать в прошлой жизни не успел, их убили за момент до его вселения. Иначе говоря, любви к ним пока никакой не ощущал. Тот же дядя Боря его волновал постольку, поскольку это был родной человек для Настеньки. Ну и всем остальным он собирался помогать в меру своего прагматизма, крайне выраженной меркантильности и практичной целесообразности. Какими-то возвышенными чувствами или желаниями бороться за народное счастье, мемохарб не заболел. И не собирался заболевать.

Так, если по ходу и не в ущерб себе, то помочь можно. И нужно. Особенно в том плане, что это должно понравиться любимой женщине. В её глазах хотелось (и следовало!) всегда выглядеть безукоризненным, достойным, кристально честным и максимально справедливым. Иного не дано. А по поводу всех остальных, превалировало циничное, несколько противоречивое мнение:

«Пусть хоть все друг друга удавят! Лишь бы нас с Настенькой эти пертурбации даже краешком не касались!»

Конечно, поддержка родителей, их друзей, побратимов и знакомых — всегда желательна и ценна. Чем уверенней они пройдут по жизни, тем спокойнее, счастливее и пара возлюбленных проживёт. Да и детям с внуками лучше жить сыто, спокойно и счастливо. Вот для этого и следовало прилагать усилия, знания и умения. Ну разве что ещё двоих землян Киллайд мечтал увидеть как можно скорей в своём окружении. Это те самые ученики прошлой жизни, которые в весьма почтенном возрасте остались в малообитаемом монастыре Тибета. Они вроде как отлично (в меру их возможностей и талантов) обучились всем премудростям своего учителя и тоже готовились вернуться в период своей юности. Примерно в это же время. Или как удастся. Но вот получится у них или нет — трудно предсказать. Всё-таки они — земляне. А не пьетри… И не мемохарбы… И даже не простые харби.