— Я не устал, — заторопился с возражением граф, зная, что немного лукавит при этом.

— У вас глаза слипаются, сударь, — настаивала на своем няня. — Не успеете вы произнести «Джек Робинсон», как уже уснете!

Граф открыл рот, чтобы решительно заявить о своем нежелании спать.

Но прежде, чем он успел что-либо предпринять, Пуриллу выдворили из комнаты, шторы приспустили, чтобы ему не мешал свет, и к явному неудовольствию графа, ему не оставалось ничего, кроме как уплыть в страну сновидений и грез.

Много позже, ближе к обеду, граф снова увидел Пуриллу.

Доктор навестил его и велел отдыхать, няня принесла ему превосходный ленч и повторила наказ врача.

Все это приводило его в раздражение, поскольку мало того, что он не имел никакого желания валяться в постели, он обнаружил вдобавок, что, стоило ему только прикрыть глаза, как он действительно погружался в сон. А когда он пробуждался, то чувствовал себя в состоянии мыслить здраво, и его охватывало прежнее беспокойство.

Когда, по его предположению, наступило время вечернего чая, Пурилла вошла в комнату, держа в руках маленькую вазочку с белыми лесными фиалками, и поставила ее возле кровати.

— Я собирала фиалки в тот день, когда увидела вас, .. несущегося галопом по полю, где живут кролики, — сказала она. — Их совсем мало под деревьями и в лесу, ну а уж белые и вообще большая редкость. Я всегда радуюсь своей удаче, когда нахожу их.

— Самая большая удача, что вы видели, как я падал, — заметил граф, — иначе я мог бы пролежать там несколько дней.

— Думаю, кто-нибудь все же нашел бы вас, — ответила она. — Однако когда это случилось, потребовался целый час, чтобы привести людей из деревни, а потом принести вас сюда.

— Вижу, я доставил вам много проблем, — вздохнул граф.

— Напротив, это было захватывающее приключение, — возразила Пурилла. — В Литл-Стентоне редко что-либо происходит, а этот случай предоставил няне и мне возможность заняться чем-нибудь полезным, да и всем в деревне теперь есть о чем поговорить.

Она помолчала немного и добавила;

— Вы, наверное, догадываетесь, их больше всего занимает вопрос, кто же вы.

Граф улыбнулся.

Пурилла и сама, как и остальные обитатели Литл-Стентона, сгорала от любопытства, и это не могло укрыться от графа.

Он раздумывал. Разумнее всего было бы не говорить ничего или, на худой конец, придумать ложное имя.

Но тут он сообразил, что, хотя он и велел своему ординарцу не волноваться о нем, слуги, конечно же, уже начали беспокоиться, тем более по прошествии стольких дней. Выходит, ему следовало сообщить им, что он в надежных руках.

— Полагаю, — начал он, — вы слышали о Рок-Хаусе?

Девушка быстро перевела на него взгляд.

— Так вы оттуда?

Она вскрикнула.

— Ну конечно же! Какая же я глупая! Я могла бы сообразить! Вы, должно быть, новый граф!

— Я полагал, вы догадались, кто я.

— Я слышала, что какой-то кузен унаследовал имение после того, как старый граф и его сын погибли при крушении поезда, но я никак не ожидала увидеть вас здесь, в Литл-Стентоне.

— Ну что ж, вот он я!

— Там, в Рок-Хаусе, должно быть, очень волнуются за вас.

Ее голос стал серьезен, когда она продолжила:

— Няня осмотрела ваши карманы, чтобы узнать, кто вы, на случай, если вдруг вам стало бы хуже, чем мы предполагали…

— Вы хотите сказать, если бы я умер, — перебил ее граф, — и вы хотели уведомить ближайшую родню.

Пурилла улыбнулась.

— Вы такой большой и казались таким сильным. Я не могла и подумать, что у вас окажутся серьезные повреждения.

— У меня их нет! — решительно заявил граф. — Но мне слишком неловко ощущать себя калекой, особенно в чужом доме.

Пурилла снова засмеялась.

— Если уж нам уготовано судьбой принимать у себя в доме и лечить раненого, я, естественно, хотела бы, чтобы это оказался «высокий красивый незнакомец», такой, какого няня видит в чайных листах, когда гадает мне.

— Она гадает? — заинтересовался граф.

— Только когда я ее очень прошу, — ответила Пурилла. — Она из Шотландии и, как все шотландцы, умеет это делать, но она не одобряет эту игру с «неведомым». Только иногда мне удается уговорить ее рассказать мне мое будущее.

— Разве это так сложно, — съехидничал граф.

— Почему вы так говорите? — полюбопытствовала Пурилла.

— Все очень просто. Совершенно очевидно, что рано или поздно «высокий, красивый незнакомец», как вы выразились, войдет в вашу жизнь, может быть, даже здесь, в Литл-Стентоне, — слегка поддразнивая ее, объяснил он, но Пурилла заметила:

— Все это уже случилось.

— С вами? — засомневался граф. Он испытал странное чувство, сходное с досадой, когда задавал свой вопрос. И потом, пока он ждал ответ Пуриллы, оно не проходило.

— Не со мною, но с моей невесткой Элизабет.

Ее ответ наполнил графа необъяснимым чувством облегчения.

Вероятно, подумал он, ему стало жаль, что этому очаровательному ребенку придется слишком рано расстаться с иллюзиями.

— Элизабет очень страдала после гибели моего брата Ричарда, но потом появился незнакомец, и весьма неожиданно. Я думаю, хотя она и довольно робка и нерешительна в подобных делах, она все-таки выйдет за него замуж.

— Ко всеобщему удовлетворению? — поинтересовался граф.

Слушая девушку, он думал о том, насколько выразительны ее глаза. Если слова и не отражали ее чувств, то глаза выдавали все ее переживания.

— Думаю… да, — произнесла она немного задумчиво, — и я желаю ей счастья… Но, видите ли, это создает для меня проблемы.

— Каким образом? — удивился граф.

— Элизабет, да и все в округе, похоже, считают… не правильным, что нам с нянюшкой придется остаться здесь, в нашей усадьбе, одним.

— Вы думаете, ваша невестка уедет отсюда?

— Да, конечно, ведь у того человека, который хочет жениться на ней, есть хороший дом в другой части графства. Он предлагает и мне поехать жить с ними, пока я не выйду замуж… но я знаю — ни ему, ни Элизабет на самом деле вовсе не хочется брать меня с собой. Они хотят жить одни.

Граф подумал, что Элизабет, только-только выйдя замуж, и вправду не захочет, чтобы в доме жила другая женщина, особенно такая привлекательная, как ее бывшая золовка.

Похоже, по глазам Пуриллы он мог читать ее мысли и, как ни странно, рассматривал эту проблему с ее точки зрения.

Внезапно она словно бы очнулась от собственных переживаний и, видимо, решила, что все время говорить о себе слишком эгоистично с ее стороны, поэтому она сменила тему разговора: