«Ну, это не показатель, – подумал Игорь, затягиваясь сигаретным дымом. – Такие мелочи, как личные обиды персонала, вряд ли интересуют главу клиники – ну, мелковато это для ее масштаба. А вот психологические проблемы хирургов…»

– Вы просто еще мало здесь проработали. Пройдет время, вы привыкнете, поймете, как тут что устроено, и станет намного легче.

– Почему вы решили, что мне трудно?

– У вас в операционной очень напряженная поза, – объяснила Лена, и Игорь поразился ее наблюдательности – за все время она зашла в операционную всего пару раз, а вот успела отметить, что он словно не в своей тарелке. – Я понимаю, трудно после кардиохирургии…

– Везде свои нюансы, – пожал плечами Игорь. – А насчет позы вы, пожалуй, правы. Я уже давно не был ассистентом, в основном сам оперировал, теперь не в своей тарелке себя чувствую. Но это пройдет.

– Конечно, пройдет. Шефиня сказала – вы очень способный, а она редко о ком такое говорит.

Игорю, конечно, польстила такая оценка его возможностей, но про себя он подумал, что Драгун могла бы сказать об этом и ему тоже, а не ограничиться вопросом об умершем пациенте, из-за которого он решил сменить специализацию. Он привык к похвалам – на прежнем месте работы его ценили и прочили в скором времени на место заведующего отделением. В пластической хирургии ему придется начинать все заново, и продвигаться, очевидно, предстоит куда медленнее.

Лена, как показалось Игорю, все-таки слегка флиртовала с ним – кокетливо теребила конец яркого шарфика, смотрела, чуть склонив к плечу голову, улыбалась загадочно. Авдеев знал, что привлекает женщин, но серьезных отношений на работе взял за правило не заводить, а вне работы времени почти не оставалось. Именно так из его жизни ушла первая настоящая любовь, яркая, смешливая девушка, всегда вызывавшая ощущение праздника. Не выдержала его графика, постоянной горы книг и журналов на столе и отсутствия выходных и совместных праздников. Она, редактор, никак не могла понять, что это такое – не уметь выбрасывать из головы работу ровно в тот момент, когда переступаешь порог больницы. Возможно, потому, что в ее практике не было сложных пациентов, не думать о которых невозможно. Они были вместе пять лет, но пожениться так и не успели – то ли не решились, то ли просто пропустили момент, в который это было бы уместно. Жили и жили, не задумываясь о штампах в паспортах или о чем-то еще. Детей она планировала только после тридцати пяти, а Игорь не настаивал, понимая, что сейчас не сможет уделять ребенку столько внимания, сколько это необходимо, чтобы быть хорошим отцом. Может, это и к лучшему, часто думал он после ухода любимой, как ему казалось, женщины, а то сейчас бы приходилось вырывать воскресные дни для общения, решать какие-то проблемы. Он даже не мог решить, огорчился ли, когда она собрала вещи и переехала на съемную квартиру. Мама, когда была жива, не одобряла выбор сына, хотя вслух этого не говорила. Но по ее поджатым губам, по скептической ухмылке Игорь отчетливо понимал – не о такой жене для него она мечтала. Хотя маму, пожалуй, не устроила бы никакая женщина рядом с ним – они все оказались бы недостойны ее талантливого Игорька. После ни одного более-менее серьезного или хотя бы продолжительного романа в жизни Игоря Авдеева так и не случилось, хотя прошло уже больше трех лет.

Но и старательно кокетничавшая сейчас с ним Лена тоже не годилась – замужем, сотрудница – нет, на это Авдеев никогда бы не решился. Выбросив окурок в урну, он поднялся и подал Лене руку:

– Идемте, Елена Сергеевна, пора работать.

Аделина

Сентябрь

Дождь зарядил еще с вечера, я долго сидела в припаркованной машине, не решаясь открыть дверку и окунуться в настоящий водопад. Ливневка не справлялась, и я понимала, что ноги окажутся в воде по щиколотку, прощайте, новые туфли. Зонта тоже не было – привычка ездить на машине отучила меня таскать с собой ставший ненужным предмет. Ненужным, как же! Природа сегодня решила мне доказать обратное. Глядя на темные окна квартиры, я понимала, что Матвея дома еще нет, а значит, он тоже пережидает ливень на работе. Делать нечего, нужно идти…

До подъезда было всего несколько метров, но и их хватило для того, чтобы намокнуть до последней нитки. Консьержка сочувственно покачала головой:

– Что ж вы без зонтика-то, доктор?

– Надеялась, что пронесет, – рассматривая образующуюся вокруг меня на кафельном полу подъезда лужицу, пробормотала я.

– Вы бы сразу под теплый душ да чайку горячего с медом, – посоветовала она. – Не то простудитесь.

– Да, спасибо… обязательно… – проговорила я уже из-за почти закрывшейся двери лифта.

Дома, сунув мокрую одежду и белье в стиральную машину, я, по заветам консьержки, встала под горячий душ и почувствовала, как согреваюсь. Хотелось в постель, под теплое одеяло, но нужно готовить ужин, раз уж в кои-то веки я оказалась дома раньше мужа.

Обнаружив в холодильнике стейки лосося, я быстро замариновала их в травах, лимонном соке и оливковом масле, сделала легкий салат и уселась с ноутбуком за стол в кухне. Стейки я успею пожарить, когда придет Матвей, на это нужно всего пять минут, а пока есть время, просмотрю материалы к новой статье, которые все никак не могу осилить.

В домофон позвонили в тот момент, когда я про себя страстно спорила с автором одной из монографий, подвергая сомнению его выводы – у меня имелись собственные наблюдения, и они явно шли вразрез с теми, что я сейчас читала. «Странно, чего это Матвей в домофон звонит, ключи, что ли, забыл?» – подумала я, нашаривая под стулом тапки и направляясь в коридор. Но это оказалась Оксана. Не скажу, что появление подруги вечером после довольно напряженного дня на моем пороге здорово меня порадовало. Но, с другой стороны, она приехала без звонка, в такую непогоду, а это значило… Да что угодно это могло значить, напрасно я пыталась уговорить себя сделать лицо поприветливее – наверняка сейчас расскажет очередную драму из жизни киношников.

С Оксаны в буквальном смысле текло – она стояла на коврике у двери и даже не шевелилась, потому что с ее юбки, короткого легкого пальто и волос лилась вода. Зонта у нее тоже не было, а, судя по совершенно синим губам и покрасневшему носу, пробыла она на улице не десять минут.

– Ты с ума сошла – в такой дождь без зонтика?

– Так не передавали же… – проскулила Оксанка. – Дай что-нибудь сухое, а?

Мы с Оксаной находились в слишком разных весовых категориях, чтобы ей подошла какая-то моя одежда, потому пришлось наведаться в гардероб Матвея и взять там с полки простую футболку в упаковке.

– Я тебе еще полотенце большое дам, вокруг бедер обмотаешь, – помогая ей избавиться от мокрых вещей, сказала я. – Беги скорее в душ, грейся, я чай поставлю.

Пока Оксанка шумела водой в ванной, я унесла в кабинет ноутбук, включила чайник и налила в вазочку малиновое варенье – оно водилось в нашем доме благодаря матери Матвея. Интересно, зачем явилась Оксанка и где так долго бродила под дождем – ведь невозможно промокнуть насквозь и замерзнуть до синих губ, просто выйдя из такси.