Алекс, с трудом сдерживая смех (вообще-то, напарник избежал серьёзной угрозы нырнуть в холодную воду от удара игривой афалины), притворился обиженным:

— Да, я всегда подозревал, что твой зад больше нравится девушкам!

— Пошёл ты! — отмахнулся Фил, возвращая на лицо привычную мрачную невозмутимость.

Нужно было спешить; до наступления темноты оставалось недолго.

Судя по радиопереговорам, уже через два часа на месте трагедии появился первый о-транспорт и теперь работы вокруг обломков острова шли полным ходом.

— Чётко всё у них налажено! — вздохнул Алекс. — Учитывая здешние глубины, расстояния и полную неожиданность, — двести лет никто не трогал Колонии, — подать технику так быстро, — это, скажу я, киборги, а не люди!

Фил, за внешней флегмой которого скрывался цепкий ум, не упускающий ничего, ответил:

— Не знаю, чем ты был занят, но я ясно слышал: подводники могли оказаться на месте через сорок пять минут, но ещё около часа выясняли обстановку; всплывающий о-транспорт вёз подростков из рифа «Новые Эмираты», всего где-то 600 человек. Они не могли рисковать, потому подошли не сразу и с соблюдением всех предосторожностей.

— Получается, случись взрыв на сорок пять минут позже, эти ребята тоже были бы мертвы?

— А если бы случился ещё на час позже, то накрылся бы и следующий транспорт, а в нём ещё полтысячи детей. На Касатке начиналась новая учебная смена. Детей свозят со всех рифов в течение нескольких дней.

— Братец Фил, так подводникам как бы чуток повезло?

— Вроде того… Но вся эта история мне жутко не нравится. Думаю, кто-то начал большую игру. И если пешками поставили детей, значит, игра будет не на жизнь, а на смерть.

Фил, по своему обыкновению, не замечая, что нагнетает обстановку, осмотрелся.

Лёгкая рябь.

Позже всех в Главное Управление примчался Марк Эйджи: запыхавшийся, взбудораженный, с волосами, перехваченными банданой, сооружённой из чего-то, сильно напоминающего одноразовое полотенце цвета индиго. Модный хлыщ не позволил себе появиться на людях с нечёсаной шевелюрой, а расчесаться Эйджи не хватило времени. Валевский представил, как инсуб, вырванный из чьих-то объятий, не успев принять душ и непритворно страдая от незавершённости своего образа, на ходу застёгивается, по-спринтерски разгоняется на серых, медленно тянущихся тротуарах, пользуясь отсутствием на улицах стариков и детей в этот ранний час; обегает редких прохожих, испуганно шарахающихся, чтобы уступить дорогу торопливому пешеходу; перепрыгивает с одной скоростной ленты на другую на перекрёстках, и глаза его мечут злые цветные молнии, пока он нетерпеливо переминается в ожидании служебного лифта…

Через минуту инсуба было не узнать: собранный, сосредоточенный, он выслушивал своего руководителя и говорил. Судя по кивкам начальника отдела, дельное. И уже никто не обращал внимания на повязку на его голове. Похоже, сам Марк напрочь забыл о внешности.

Арт порадовался за друга: словно два разных человека уживались в этом чудаковатом парне.

Ожидали доклад правительственного чиновника. Видимо, не только сотрудники Главного Управления прервали свой уикенд; доклад назначили на послеобеденное время. Подводные Колонии готовились перейти на военное положение. Люди смотрели в будущее с тревогой и непониманием. Как такое могло произойти? Двухсотлетний мир, казавшийся незыблемым, разбился в одночасье.

Дрожали руки докладчика. Человек был на грани срыва и не сумел скрыть своё состояние. Это ещё больше напрягло всех. Разрушительный удар ракетной установки с корабля Моря по гражданскому самолёту, летевшему из Сантьяго в Сидней и, по роковому стечению обстоятельств, слегка изменившему траекторию движения так, что оказался в подозрительной близости от злополучного квадрата КС-19-3, был воспринят с холодным отчуждением. Информация анализировалась, но ещё не затронула чувства. Долгий период благополучия и процветания сыграл злую шутку: сострадание к тому, кто дальше собственной вытянутой руки — не главная добродетель в рифах.

История повторилась: в конце ядерной зимы, во время Первого Вдоха, новое поколение подводников решало для себя, зачем им принимать деятельное участие в проблемах страдающего Надмирья?

Называя количество жертв на Касатке, докладчик перешёл на фальцет. Он сделал над собой усилие, чтобы выговорить то, что должно прозвучать, а его брови взлетели высоко вверх, да так и остались там, помогая мужчине не моргать и сдерживать слёзы. За этим скрывалось что-то глубоко личное. В конференц-зале повисла тишина. Тихо заплакали женщины секретариата. На них никто не смотрел. Люди впали в прострацию. Гибель тысяч ни в чём не повинных детей, — цвета общества, его будущего, его надежды, — долгой болью отозвалась в сердцах, не привыкших к страданию.

* * *

С первых дней войны эксперт-аналитик Валевский столкнулся с непредвиденными трудностями. Его работа требовала абсолютной прозрачности всех сведений. Сейчас же приходилось проверять, сравнивать, снова и снова перепроверять поступающие данные. Дошло до того, что он, подключив инсуба с его обширными знакомствами и связями, стал искать дополнительные источники информации в обход правительственных каналов. Неутомимость и целеустремлённость Валевского принесли результат. Правда, настолько неожиданный, что эксперт пришёл в замешательство. Какая-то внешняя сила контролировала информацию, всё больше ту её часть, которая касалась начала военных действий.

Он долго не решался сказать другу о своих выводах.

Эйджи, как всегда, удивил. От беззаботного трепача никогда не знаешь, чего ожидать. Усталый и хмурый Валевский так и заявил ему.

— Чего ты злишься? — фыркнул Марк. — Я свёл тебя с нужными людьми, они свели тебя с ещё более нужными персонами. Да так ты скоро выйдешь на внешнюю агентуру рифов: «Добрый вечер, я из Главного Управления. А скажете-ка, любезные, чем это вы занимаетесь?» Дружище, тогда я отрекусь от нашего знакомства — те ребята не любят, когда суют нос в их дела. И ещё: когда ты сделаешь хоть одну татуировку? Или пробьёшь дырку хоть где-нибудь? Мне важно, чтобы на этом аналитическом постном лице было за что ухватиться взглядом. Кстати, о взгляде. Я не настаиваю украшать линзами радужку, хотя тебе, прижимистый жлоб, можно без вреда для собственного кошелька вставлять не линзы — дополнительную пару глаз: на затылок. Чтобы хоть задним числом замечать девушек. Когда уже я введу тебя, дремучий русский пейзанин, в нормальное общество с высоко поднятой головой?

И дальше инсуб понёс околесицу насчёт очередной грандиозной вербовки в Армию Моря, но аналитик не слушал и только ругнулся в ответ:

— Тьфу, бездна!

Больше всего Валевского волновали несоответствия в документах. И противоречия разрастались снежным комом: война Моря и Суши длилась второй год.

А ещё Арт хотел по-настоящему выспаться.