Переступив порог своей квартиры, он пробурчал:

— Общество, понимаешь ли, с высоко поднятой головой! В бездну татуировки, дырки, бородки, стриженые виски, девушки… Нет, девушки пусть останутся. Ещё понадобятся… потом… С девушками всегда приходит мир.

Он сразу провалился в сон.

* * *

«…Колонии с самого начала виделись как интернациональные команды добровольцев-интеллектуалов. По мере того, как грандиозный по своему размаху и дерзости проект продвигался, стало понятно, что какой-то период рифы будут существовать автономно друг от друга и остального мира. Ничего общего, кроме электрических кабелей, обеспечивающих связь. Под проект были созданы новые международные законы, регулирующие отношения Суши и Моря. Родина первопоселенца брала обязательство принять его потомков через любое количество лет. Человечество словно предчувствовало, что техно-цивилизация имеет и другой лик: смертоносный и разрушительный. Человечество спешило надёжно изолировать хотя бы малую свою часть, и обратило взор не к звёздам, которые по-прежнему были далеки и недоступны, но в океан, колыбель жизни на Земле.

Пробное погружение даже не планировалось. Жилые модули должны создаваться под водой, их ввод в строй и энергообеспечение от гидротурбин, вращающихся морскими течениями, становились возможными только на больших глубинах.

Самой трудноразрешимой задачей стала проблема связи подводных мегаполисов с поверхностью. Её так и не успели решить на том уровне, которого требовала безусловная безопасность. Разразившаяся ядерная война привела к тому, что пра-предки подводников спешно покинули Сушу. Им никто не завидовал. Большинство жителей Земли отнеслись к попытке погружения как к добровольному самоубийству во имя прогресса. Несколько недель в океане на плавучих платформах, последние лихорадочные приготовления — и девять миллионов человек ушли под воду в шести точках Южного полушария, чтобы не возвращаться на поверхность тридцать дет. И решать нерешённые технологические задачи, и обживать новое жизненное пространство. Через месяц после Погружения огненный напалм, вырвавшийся из-под контроля разума, испепелил Азию и вызвал необратимые изменения в биосфере всей планеты».

Электронный экскурсовод закончил первую часть лекции.

Экскурсанты из рифа «Новая Россия» с благоговением вычитывали имена и фамилии первых смельчаков, выискивая в списках своих предков. Перед каждым, подавшим запрос, миракль воссоздавал предшествовавшие поколения, начиная с изображения далёкой страны, родины пра-предка. Рассматривая изображение плоской поверхности с рваными очертаниями границ, с пятнами городов и ничем не заполненной пустотой между ними, молодые ребята не могли отыскать внутри себя ничего, что связывало бы их с родиной прародителя. Названия «Китай», «Америка», «Сибирь» звучали архаично. Находясь внутри миракля, они видели, как становились рядом с пра-предками их избранники или избранницы из разных рифов; в свой черёд дети первопоселенцев и их внуки образовывали супружеские пары, и с каждым поколением в огромном котле народов и рас всех рифов происходило всё большее смешение человеческих геномов. Но за каждой фамилией обязательно следовала национальность пра-предка: как девиз на древнем щите, как символ, как дань уважения Первому.

Зал Торжества Разума позволял любоваться панорамой столичного Союза. Вид открытой местности с уходившей вдаль перспективой бесконечных ярусов вызывал немое восхищение. Колоссальный размер мегаполиса, с невероятной, безумной, расточительной щедростью создававшего иллюзию ничем не заполненного внутреннего пространства, не на всех действовал одинаково. Были ребята, которые отходили от перил с чувством сильного головокружения и прятались в затенённые ниши в глубине зала, руками и лбом упираясь в спасительную твердь стен. Их мучила боязнь открытых пространств, и яркое светило Союза вызывало резь в глазах. Родители умудрились ни разу не отпустить их на учебные базы, настолько сильны были предубеждения насчёт жизни в Надмирье. Некоторые парни поднимались на поверхность лишь пару сезонов. Видеокамеры следили за этими ребятами, чтобы потом специалисты могли уделить их подготовке больше времени: война с Сушей требовала новых солдат, смело глядящих вдаль.

Лена Валевская прибыла в столицу вместе с сыном-новобранцем. Она запланировала повидаться с младшим братом, работавшим на правительство и, заодно, наконец-то хорошенько разглядеть этот хвалёный мир под солнцем.

Путешествие будущего солдата и с ним одного сопровождающего лица оплачивало правительство, свои сбережения Валевская вряд ли решилась бы растратить таким образом. Ей было неловко признаться себе, что любопытство провинциалки сыграло решающую роль в том, что она уступила сыну и дала согласие на вербовку своего младшего, Серого, в действующие войска. Утешала себя тем, что через год парню исполнится двадцать, и её согласие уже никто не спросит.

Прямо с ленты тротуара шагнули под козырёк балкона второго яруса, Арт толкнул прозрачную входную дверь и ввёл своих гостей в общий холл, в дальнем конце которого сияла витриной продуктовая лавочка, заодно освещая замкнутое пространство общего коридора. В другом конце располагались душевые. По словам Арта, там же находилась маленькая сауна, на посещение в которую нужно записываться заранее.

Местные старики коротали время не на газонах перед домом, как в Новой России, устроенной по террасному принципу, и не под лучами хвалёного здешнего солнца, а здесь же, в холле, на скамейках, отгороженных вьющейся вокруг вертикальной лампы густолиственной лианой. Из-за ширмы цветущих стеблей доносились их бодрые голоса.

Бокс брата не имел окон. Это было непривычно. Но «ракушка», он так называл своё жильё, оказалась очень даже комфортной.

В первой, полукруглой комнате, служившей гостиной, никакой мебели, кроме стола-трансформера в середине. Вокруг стола хозяин предусмотрительно расставил мягкие сиденья с высокими спинками. Лена не сомневалась, что стулья появились только по случаю приёма гостей.

На пустых стенах сверху донизу выступали штифты: толстые прозрачные стержни.

Серый не смог отказать себе в удовольствии, и с радостным: «Вот это да!!!», — полез по стене, ловко перескакивая с одного стержня на другой и цепляясь руками за верхние штифты. Стремительно, за несколько секунд, прошёл весь периметр комнаты и вернулся на порог, откуда стартовал.

— Свернишею! — Лена беззлобно обозвала младшего сына кличкой всех спортсменов-штифтистов.

— Ма, ведь здорово! Дядь Арт, классно придумано!

Арт кивнул племяннику и слегка порозовел под весёлым взглядом сестры, представившей, как её очень взрослый брат пауком лазает по стенам своей комнаты.

Он нажатием на кнопки пульта заставил все штифты утонуть в стенах. Затем открыл встроенный шкаф и принялся доставать с полок всё необходимое для приготовления ужина.

Лена между тем любовалась странным фризом, обегавшим гостиную под высоким потолком. Фриз был объёмный, изображал причудливо переплетённые ветви лианы, и среди молодых побегов и листьев с лёгким шелестом мелькала яркая шкура зверя, двигавшегося по ходу солнца. Там была территория пятнистого кота Суши — леопарда. Пока она рассматривала необычное украшение, леопард остановился за её спиною и негромко, но грозно рыкнул, а под его лапами расцвёл гибкий стебель орхидеи.