я в том числе, реагируют на давление со стороны. Можешь себе представить, какое давление испытывает режиссер? Время и бюджет ограничены, каждый день приносит новую порцию проблем. Что мне делать? Никогда с таким не сталкивался. Сил все меньше и меньше.

Я снимался в одном фильме и еще перед читкой сценария сказал: «В последней сцене что-то не так, а она — кульминационная для моего персонажа». Режиссер и сценаристы согласились со мной и пообещали, что мы вместе все исправим ближе к съемкам. Но съемочный график не позволял. Съемка фильма похожа на приемное отделение скорой помощи: делаешь то, что свалилось на тебя в данный момент, а проблемы продолжают напирать. Тем не менее я не прекращал попыток достучаться до режиссера.

Когда мы подобрались ближе к съемкам той самой сцены в конце фильма, режиссер стала просто отмахиваться от меня, если я подходил к ней с этим вопросом. Что-то вроде: «Заткнись, Донни!» Будучи человеком с прекрасным чувством юмора, она дала мне кличку Принц Идей. Я расстроился. Как еще мне реагировать?

Часть проблемы в самом беспокойстве. Ты хочешь сделать как лучше, но если цель слишком мелкая, то тебя может одолеть беспокойство. Я часто пишу слово «бесцельно», когда прорабатываю свою роль по сценарию. Это помогает не сужать прицел настолько, чтобы начать промахиваться. Почти как с тем тренером по боулингу, который никак не мог бросить шар.

Итак, я все больше напрягался, а режиссер продолжала отмахиваться от меня. До съемок сцены оставалось несколько дней, я стал совсем плохо спать. Я просыпался посреди ночи и говорил себе: «Так, прекрати. Ты пытаешься выжать апельсиновый сок из яблока, найди уже какой-нибудь выход». Потом до меня дошло, что нужно попросить помощи у других людей.

Мы хорошо ладили с главным оператором, продюсером и техническим экспертом. Я подошел к ним и сказал: «Парни, давайте вместе поможем режиссеру сделать этот фильм хотя бы немного лучше». Так и получилось: они стали моим незримым режиссером. В конце концов сцена все равно вышла не идеальной, но стала гораздо круче. По крайней мере мне удалось сделать ее пригодной для работы, хотя и пришлось помучиться, поунывать, не раз испортить себе настроение, не спать ночами. И это еще мелочи. По-настоящему большие проблемы могут просто тебя раздавить. Как говорит Незнакомец в «Лебовски»: «Иногда ты ешь медведя, а иногда, что ж, медведь ест тебя». Дело начинает плохо пахнуть. Что же дальше? Ты отслеживаешь свои мысли: «Ага, вот как я обычно поступаю в подобных ситуациях. Интересно. Хочу ли я сейчас поступить так же? Уверен ли я, что это лучшее решение проблемы? Возможно, мне стоит просто вкурить и поимпровизировать».

Достижение совершенства — всего лишь один из берегов. Есть и много других: если бы я только мог стать лучше, счастливее, успешнее.

Берни: Если бы я только мог достичь просветления.

Джефф: Неплохая заявка.

Был один замечательный монах-бенедиктинец и к тому же гончар: брат Томас Безансон[22]. Он создавал прекрасные скульптуры и керамику, но был из тех художников, которые разбивают девяносто восемь из ста своих творений, потому что считают только два достаточно хорошими.

С другой стороны, бывают художники вроде Пикассо, которые делают, по сути, то же самое, но в ином ключе. Сначала они говорят: «Пусть будет вот так» — и рисуют пейзаж какой-нибудь Французской Ривьеры.

Ты им говоришь: «Вау, вот это круто!»

Они смотрят на картину еще раз: «Нет, это не совсем то, что нужно».

Тогда ты бросаешься увещевать их: «Подождите! Подождите, вы же только все испортите! Хотя… нет, теперь я что-то вижу. Вот это уже интересно! Боже, какая красота! Ладно, тогда оставьте вот так. Нет-нет-нет, что же вы делаете! Вы опять все портите к чертовой матери!»

И после того, как они сделают так пять или шесть раз, сминают рисунок в комок, выбрасывают его и говорят: «Вот теперь у нас появились кое-какие идеи».

Нет ничего ценного. Либо все ценно, либо ничего, понимаешь, о чем я?

Берни: Есть целый стиль японской керамики, где трещины и сколы на изделии только приветствуются керамистами[23].

Когда тебе не дает покоя мысль о совершенстве, ты застреваешь в ожиданиях. Но можно сконцентрироваться на том, где ты сейчас и что происходит в этот момент. Когда я общаюсь с учениками, они иногда рассказывают, что прочитали в книге или услышали от учителя, как должно быть, но они пока так не умеют. Я им отвечаю: «Позаботьтесь о себе сейчас. Подружитесь с тем, что уже происходит, а не только с идеальной картинкой себя или мира. Где вы сейчас, как вы заботитесь о себе прямо в эту минуту?»

Единственно верный путь — не стремиться к совершенству, отказаться от других берегов, к которым ты тянешься в уме, и вместо этого джемить с тем, что вокруг. И если уж так вышло, что я перфекционист, и это важно в сложившейся ситуации, то я и буду заботиться об этом перфекционисте. Возможно, я пойму, что никогда не достигну совершенства, что всегда можно сделать лучше, но я все равно позабочусь о том парне, который хочет извлечь идеальный звук из инструмента. Не потому, что так правильно или неправильно. Просто это я вот прямо сейчас и именно о себе таком хочу позаботиться.

Джефф: Красиво, дружище.

Берни: Такой подход дает тебе направление, показывает путь. Стоит заботиться о себе на протяжении всего пути, а не только когда ты забиваешь гол. Помни о том, что ты забиваешь гол всегда, где бы ты ни был.

Чувак просто есть и ЧУВАКА ЗДЕСЬ НЕТ

4

Это только ты так считаешь, приятель

Джефф: Меня прет от Чувака, он очень естественный. Он может злиться, расстраиваться, но ему комфортно в собственной шкуре. В его неповторимой манере есть что-то благородное: то проявит неожиданную доброту, то поможет, не ожидая никакой выгоды. Чувак дает шанс даже тем, кто этого не заслуживает, приходит на помощь, даже если затея кажется провальной, потому что для команды это важно. Он скорее забьет и простит, чем будет лезть на рожон. Знаешь, что однажды сказал мне фанат «Лебовски»? Парень считал, что Донни — это плод воображения Уолтера, его старый армейский товарищ, которого, возможно, убили во Вьетнаме. А Чувак якобы поддерживал эту фантазию и даже разговаривал с вымышленным Донни, зная, что того нет. Я