Но жестокость так и не была отменена. Даже после эдинбургского исследования Совет Корби Боро разрешил Плимутским фермам «Горизонт» построить в одном из живописнейших мест самую большую батарейную птицефабрику в Европе. А Министерство сельского хозяйства выдало грант в размере 50 000 фунтов и рекомендовало Европейскому Сообществу выдать «Горизонту» еще 200 000 фунтов из сельскохозяйственного фонда. Это был удачный маневр: указывалось, что деньги предназначены для упаковки яиц, а не для заточения в клетки 1 600 000 кур. Это избавляло Министерство сельского хозяйства от обвинений в жестоком обращении с животными. Куда, на самом деле, ушли эти деньги – неизвестно, однако, вероятно, без них и без дальнейших финансовых вливаний этот проект оказался экономически нежизнеспособным.

На любые аргументы против такого использования общественных денег находятся возражения, что так создаются новые рабочие места. Если Вы поднимете вопрос о нравственной стороне, Вас осадят замечанием, что это извращенная сентиментальность, которая ставит заботу о животных выше заботы о людях. Однако, забота о создании рабочих мест цинична в своей непоследовательности. Шахтеры, сталевары и судостроители не получают от правительства никаких субсидий и в 80-х годах тысячи из них потеряли работу, тогда как работники ядерных станций, рыбаки и фермеры-животноводы (заметьте, не растениеводы) получили субсидии. Не трудно предположить, что Консервативная партия получает не так уж много голосов от шахтеров, сталеваров и судостроителей, которые придерживаются других политических убеждений.

Очень важно осознавать, на что выдаются субсидии, которые, кстати, складываются из оплачиваемых Вами налогов. На каждую курицу в батарейной клетке приходится одна мертвая. Дело в том, что куры, приносящие потомство, от которых получают батарейных цыплят, обычно производят на свет одинаковое количество самцов и самок. Самки были специально выведены так, чтобы сносить как можно больше яиц и при этом быть худыми и костлявыми для того, чтобы свести потребление корма к минимуму. Самцы – также тощие, поэтому они не годятся для того, что бы быть отправленными на мясо. Яйца нести они, разумеется, также не способны. По сути, они не годятся ни для чего, даже для жизни.

Новорожденных цыплят, которым один день от роду, сортирует специальный работник: птиц женского пола кладет в одну сторону, мужского – в другую. Самок помещают в коробки и отправляют в клетки, где они будут жить примерно до 18 недель, в этом возрасте их переводят в батарейные клетки. Это станет их тюрьмой до тех пор, пока их яйценоскость не снизится, что обычно происходит, когда им исполняется 1,5–2 года. Как только курица начинает нести меньше яиц, ее отправляют на бойню, и затем используют для приготовления супов, паштетов, бульонных кубиков, ресторанных блюд, детского питания и даже школьных завтраков. Существа, естественная продолжительность жизни которых – не меньше 7 лет, уже в 2 года считаются отработанными, и практически всю свою недолгую жизнь лишены возможности реализовывать свои самые элементарные инстинкты.

Цыплят мужского пола бесцеремонно грудой сваливают в контейнер. Когда он доверху наполняется тысячами, наваленных друг на друга цыплят, при этом нижние отчаянно пытаются выбраться наверх – контейнер отправляют либо в камеру, наполненную углекислым газом, либо на дробилку, в зависимости от интересов конкретного производителя. В дальнейшем, эти крошечные создания будут либо скормлены другим животным, содержащимся в неволе, либо они превратятся в удобрение, либо же они будут переработаны на куриный и другие корма. Масштаб такого убийства по-настоящему впечатляет – согласно Министерству сельского хозяйства, ежегодно убивают 40 миллионов цыплят в возрасте одного дня.

Многие люди становились свидетелями того, как некоторые цыплята, оказавшиеся внизу, выживали после газовой камеры, и как они выкарабкивались из-под тяжести своих соплеменников. Остается только догадываться об их дальнейшей судьбе.

Разумеется, у Министерства сельского хозяйства есть абсолютно четкая позиция относительно этой бойни: «Мы настоятельно рекомендуем использовать 100 %-ый углекислый газ».

Постоянное стремление наращивать все виды животноводства и увеличивать количество животных продуктов началось после Второй мировой войны и достигло апогея в наши дни. Оно не имеет ничего общего с питанием или с потребностями людей, а лишь основано на соображениях о том, какую прибыль можно получить из вложенного капитала. Для людей, инвестирующих свои деньги, животноводство ничем не отличается от банка или строительной компании. Проценты – это единственное, в чем заинтересован инвестор. Если куры перестанут приносить прибыль, деньги будут вложены в другое дело, например, в табачное производство, вооружение или автомобили. Чтобы инвесторы были довольны, животноводы идут на все, лишь бы как можно больше увеличить прибыль. А это значит – эксплуатировать животных до такой степени, что выдержать подобные условия становится выше их сил. Они – просто звенья в производственной цепи. Правда заключается в том, что капитализм не подразумевает моральных норм, и единственное, что способно привнести положительные изменения – это давление со стороны общества.

В процессе этой экскурсии я начала понимать, почему люди выходят на демонстрации, громко выкрикивают протесты и пытаются заставить равнодушное общество услышать правду. Отказ в каких либо правах живым, наделенным чувствами существам, было выше моего понимания. Но когда я шла по той батарейной птицефабрике с ее тусклым освещением и аммиачным зловонием, я уже начинала приобретать навыки политика. Я не стала громко протестовать и не затевала споров с гидом, а просто решила поговорить с первым лицом. Это оказалось проще, чем я думала. Владельцем оказался мужчина средних лет, на нем была типичная фермерская одежда, держался он вежливо и спокойно. Он рассказал вкратце историю своей фермы и заметил, что хотя в помещении, которое я видела, находится 15 000 птиц, всего их – 200 000. Затем, его речь приняла необычный поворот – он принялся критиковать ситуацию, указывая на то, что у производителей на континенте батарейные птицефабрики намного крупнее, как будто камнем преткновения были масштабы производства, а не сама система.

«Я очень люблю кур», настаивал он, «и все, что я делаю здесь – это в лучших интересах птиц». Тут я впервые узнала, как используется статистика. «Цыплятам, находящимся на свободном содержании гораздо хуже. Им не отрезают клюв, в результате они клюют друг друга. Кроме того, они гораздо больше болеют. Здесь же, все продумано с тем, чтобы был должный контроль их здоровья. Даже тусклый свет здесь – для пользы птиц. Послушайте, я не хочу, чтобы птицы умирали, для меня это финансовые потери, а смертность среди батарейных кур на 3 % ниже, чем среди кур, находящихся на свободном содержании.

Я чувствовала, что то, что он говорит, не соответствует действительности и это так и оказалось.

Он сравнивал батарейных кур с птицами, которых набивают в помещение по 2–3