Я спускалась с последней ступеньки на припорошенный снегом тротуар, когда мой ботинок поскользнулся. Я полетела вперед. Я знала, что сильно ударюсь о снег, но я надеялась, что он смягчит мне падение.

Я не ударилась о землю. Рука появилась позади меня и схватила, поднимая на ноги.

Я охнула. Это был Якоб. Он улыбнулся мне как мальчишка и отступил.

— Ты чуть не упала.

— Откуда ты взялся? — возмутилась я. Мне было все равно, что он только что спас меня от падения, я знала, что, когда спускалась, вокруг не было ни души. Он никак не мог добежать до меня.

— Был неподалеку, — ответил он.

— Это не ответ, юноша, — сказала я, шагнув к нему. Я уже не боялась. — Откуда ты?

Он смотрел на меня пару секунд, искры гасли в глазах. А потом он пожал плечами в ответ своим мыслям и указал на место рядом с театром, между зданием и кустом, покрытым снегом.

— Из кустов? — опешила я.

— Нет, приглядись, — сказал он.

Я прищурилась, не зная, о чем он. Он взял меня за руку и поднял, указывая на место.

— Видишь волны?

Я не знала, о чем он. Какие волны? Я видела здание, куст и снег.

А потом, словно мои глаза настроились, я увидела это. Волны. Воздух перед кустом мерцал, словно я смотрела на отражение на поверхности воды, покрытой рябью.

— Оттуда я пришел.

— Что это? — прошептала я, понимая, что не должна это видеть.

— Другая сторона.

Я отвела взгляд от гипнотизирующих волн и посмотрела на него. Его серые глаза сияли в свете желтого фонаря.

— Я могу пройти туда? — выдохнула я.

Он рассмеялся, отвернулся от меня и пошел по тротуару.

Я побежала за ним.

— Я серьезно.

— Пиппа, — сказал он, и больше ничего.

— Кто ты? Откуда знаешь меня? — вопросы начинали сыпаться с моих губ.

— Я говорил тебе, я — Якоб. Я из Другой стороны. Из Тонкой вуали. И я знаю тебя, потому что следил за всей твоей жизнью, — он словно цитировал любимый комикс.

— Тонкая вуаль? — пролепетала я и застыла. Слова звучали знакомо, но я не знала, почему или как.

Он тоже замер, снег падал вокруг его худого тела. Ему, казалось, не было холодно.

— Ты замерзнешь, если мы не будем идти. Не переживай. Я уберегу тебя, пока ты не дойдешь до такси.

— Как?

Он пошел, и я последовала за ним, мои ботинки разбрасывали снег. Ноги начинали неметь.

— Что «как»?

— Как… все, — сказала я. — Что ты такое?

Он оглянулся через плечо и улыбнулся.

— Якоб. Внимательнее.

— Ты мертв?

— Не похоже.

— Когда ты родился.

— Давно.

— Я могу пойти в Тонкую вуаль?

Теперь остановился он. Он прижал ладони без перчаток к моим плечам и встряхнул меня. Его серые глаза вглядывались в мои. Было странно, что порой он выглядел как четырнадцатилетний, а в следующий миг — на миллион лет старше душой.

— Можешь, но не стоит.

— Что там?

— Другие как я. Но они не все такие, как я.

Я замерла и вытерла снежинки с лица.

— Призраки?

Он пошевелил губами, посмотрел поверх моей шапки.

— Как-то так, — он потянул меня за руку. — Идем, здесь опасно.

Я хотела уйти с холода, но я оглядела пустые улицы.

— Но там никого нет.

— Это тебе так кажется, — сказал он, свет фар вспыхнул в наших глазах. Якоб поднял руку, на миг я подумала, как глупо. Как машина могла увидеть его, если он был призраком?

Но машина остановилась, это было такси. Дверь открылась, мужчина высунул голову:

— Простите, мисс, вам нужно куда-то проехать?

Я посмотрела на Якоба, он прошептал:

— Он меня не видит.

— Но…

— Не говори со мной, или он подумает, что ты — псих.

Я кивнула в потрясении и прошла в водителю.

— Д-да, пожалуйста, — сказала я. Водитель помахал мне залезать.

Я оглянулась на Якоба.

Он пропал.

* * *

После этого случая я долго не видела Якоба. Я не видела его, пока моя жизнь не приняла другой поворот. Я не видела его, пока не влюбилась.

Следующей весной, когда прохладный ветер принес тепло и прогнал снег, Фредерик сообщил, что уходит. Я знала, что Лисбет тревожилась, ведь, хоть он и доставлял проблемы, его имя привлекало людей. Все остальные радовались, и даже Лисбет призналась, что было бы хорошо найти свежую молодую кровь. Фредерик был лет на десять старше Энн, их пары на сцене смотрелись не очень.

Однажды я пришла на работу и попала на собрание работников. Лисбет принимала не очень известного актера по имени Людвиг Эрикссон. Я не была готова к такому виду.

Людвиг был высоким, больше 180 см, блестящими волосами медового цвета. Его кожа была гладкой, оттенок был чуть светлее волос. Его зубы сияли белизной, а глаза были красивыми и голубыми.

Я потеряла дар речи, смогла лишь глупо улыбнуться, когда он пожимал мне руку. От прикосновения его кожи я ощутила мурашки, казалось, что в комнате были только мы. Конечно, мы были окружены всеми из театра, и он должен был со всеми познакомиться. Звучит глупо, но я ощущала его внимание, даже когда он не смотрел на меня. Что-то произошло между нами, я не могла описать это.

Энн описала. Энн знала мужчин, она всегда была с разными. Некоторые могли называть ее «распутницей» за спиной, но я жила с ней, и я не видела, чтобы ее друзья оставались на ночь (хотя она порой приходила очень поздно). И было не важно, что Энн делала, пока она была счастлива, и я была рада поговорить о Людвиге, когда она упомянула его позже вечером. Я хотела, чтобы она оценила его.

— Ты ему нравишься, — сказала она с ухмылкой, устраивая на моей тарелке вареный картофель с укропом. Ужин был поздним, как обычно у нас. Дверь балкона была приоткрыта, оттуда проникал прохладный воздух, но мне было тепло. Бренди тоже помогал согреться.

Я покраснела. Не сдержалась.

— Кому? — спросила я застенчивее, чем собиралась.

— Ты знаешь кому. Луди.

Я вскинула бровь.

— Это его имя?

— Людвиг — кошмарное имя, — сказала она, жуя. — Так что Луди. Ты ему нравишься. Я видела, как он ловил твои взгляды.

Я отмахнулась, не желая надеяться. Я заметила, как он смотрел на меня вечером, и было не по себе, что она тоже заметила.