Вдоль всего берега суетились маленькие лодки и баржи, доставляя гостям съестные припасы и напитки. Целая флотилия судов устремилась к французскому лагерю, оставляя на воде белые следы от весел. Флагманскую баржу украшали знамена. На ней установили тент, чтобы закрыть депутацию от солнца, а среди тех, кто стоял на носу, Алиенора узнала фигуру архиепископа Жоффруа. Им предстояло встретить французов и привезти Людовика со свитой в город для официального знакомства жениха и невесты.

Людовик не будет толстым, уговаривала себя Алиенора, стараясь верить в лучшее. Все, что сейчас происходит, – на общее благо. Но внутри у нее образовалась пустота, поскольку она не ощущала никакого блага, а, наоборот, все больше отдалялась от родных берегов.

К ней присоединилась Петронилла, потеснив у окна. Сестра пританцовывала на цыпочках – такой оживленной Алиенора ее не видела после смерти отца. Расстройство от новости о свадьбе сменилось радостным возбуждением. Она обожала наряды, развлечения, праздники, а приготовления к торжествам удовлетворяли все ее аппетиты.

Архиепископ с дядей Алиеноры высадились на противоположном берегу реки, и один из слуг поспешил в огромный сине-золотой шатер. Через несколько мгновений оттуда появилась целая группа придворных в ярких одеждах.

– Который из них Людовик, как ты думаешь? – вытягивая шею, спросила Петронилла.

Алиенора покачала головой:

– Не знаю.

– Вон тот… в синем! – воскликнула девочка, показывая рукой.

Алиенора видела лишь церковников в блестящем облачении и множество знатных господ. В синем было несколько человек, и все они находились так далеко, что она не стала строить никаких предположений.

Тент на палубе скрыл гостей, когда команда начала обратный путь через реку, но, в отличие от сестры, Алиеноре казалось, будто она наблюдает вторжение, а не радостное прибытие жениха со свитой.

Людовика подташнивало от дурных предчувствий, пока баржа причаливала под величественными стенами замка Омбриер. Посланники без конца твердили, как красива, грациозна и скромна его будущая невеста, но посланникам нельзя верить – слишком часто они лгут. Он крепко держал себя в руках, надеясь, что его страх не читается на лице и окружающие ни о чем не догадаются. Король-отец возложил на него большую ответственность, и он должен поступить как мужчина.

От палящего зноя было трудно дышать. Ему казалось, будто он чувствует вкус горячего холста, тот буквально прилип к его горлу. Архиепископ Жоффруа из Бордо чуть ли не таял на глазах: из-под расшитой митры по его красному лицу пот тек в три ручья. Священник еще в начале встречи приветствовал Людовика с серьезным и почтительным видом, а потом улыбнулся аббату Сугерию, своему старинному приятелю и союзнику.

Сенешаль Людовика, Рауль де Вермандуа, вытер шею клетчатым шелковым платком.

– Еще никогда не было такого жаркого лета, – заметил он, тщательно промокая лицо вокруг кожаной нашлепки на левом глазу.

– Вы найдете прохладу во дворце, господа, – ответил архиепископ. – Он был построен в давние времена как убежище от летнего зноя.

Людовик взглянул на уходящие ввысь стены. Дворец Тени, дворец Теней. Название трактовалось неоднозначно.

– Это будет очень кстати, архиепископ, – сказал он. – Держа путь сюда, мы часто совершали переезды после наступления темноты, при свете луны, чтобы избежать пекла.

– Вот как… – отреагировал Жоффруа. – И мы рады, что вы торопились прибыть на место.

Людовик склонил голову:

– Отец понимал неотложность дела.

– Герцогиня с нетерпением ждет встречи с вами.

– Мне тоже не терпится поприветствовать ее, – заученно пробубнил Людовик.

Рауль де Вермандуа швырнул в воду горсть серебряных монет, и все смотрели, как мальчишки ныряли за ними, сверкая загорелыми телами.

– Ваш отец сказал, что по отношению к аквитанцам следует проявлять учтивость и щедрость, – пояснил он с улыбкой, видя, что Людовик удивленно поднял брови.

Молодой король сомневался, что отец имел в виду безродных вассалов. Впрочем, Рауль отличался веселым и непредсказуемым нравом, так что пусть себе швыряет деньги городским мальчишкам, даже если это легкомысленно и выглядит не столь достойно, как раздача подаяния у дверей церкви.

На берегу их встретили представители знати и духовенства различных рангов, после чего сопроводили неспешной процессией под балдахином к собору Сент-Андре, где Людовику предстояло на следующий день обвенчаться с молодой невестой.

Он вошел через украшенную арку и остановился в святой обители Господа. Церковь после палящего летнего солнца казалась благословенным прохладным раем. Смешанные ароматы ладана и свечного воска дарили покой, и Людовик облегченно вздохнул. Он попал на знакомую территорию. Пройдя по церковному нефу с колоннами, он достиг ступеней алтаря, перекрестился и пал ниц: «Всевышний Господь, я Твой слуга. Надели меня силой исполнить Твою волю и не подвести Тебя. Надели меня своею милостью и поведи путем праведника».

Вот здесь они с Алиенорой отпразднуют свадьбу. Ему по-прежнему было трудно произносить ее имя, а тем более представить невесту во плоти. Придворные утверждали, что она красива, но красота – понятие относительное. Ему захотелось оказаться дома, в Париже, за надежными крепкими стенами Нотр-Дам или Сен-Дени.

Зазвучали фанфары, и он обернулся. Колонны нефа образовали своеобразный туннель золотых арок, ведущий к яркому свету в распахнутых дверях. Из света к нему шагнула девушка в сопровождении свиты, и на мгновение, ослепленный, он подумал, что вся группа излучает потустороннее сияние. Незнакомка была высокая и стройная, темно-золотистые волосы спускались до пояса, а макушку скромно прикрывала шапочка, расшитая драгоценными каменьями. В меру женственное бледное овальное личико с сильными, но тонкими чертами. Оно невольно навеяло Людовику мысль об ангеле.

Девушка опустилась на колени, чтобы поцеловать перстень священника, а как только архиепископ поднял ее, положила руку ему на локоть и продолжила путь к Людовику.

– Сир… – Она вновь преклонила колени и лишь тогда посмотрела на него.

Ее глаза были цвета переменчивого океана, искренние и умные, и Людовику показалось, будто его сердце положили на наковальню и ударили по нему молотом.

– Юная госпожа, – сказал он, – я счастлив приветствовать вас и предложить вам брачный союз, объединяющий наши великие страны.

Слова лились заученно, поскольку он долго репетировал их с Сугерием в своем шатре накануне вечером, обливаясь по́том под душным пологом, под завывание комаров. Произнося же их теперь, он немного успокоился, хотя сердце по-прежнему подскакивало, как бегущий олень.

– Для меня честь познакомиться с вами, сир, – ответила девушка, опустив ресницы, а затем добавила чуть дрогнувшим голоском: – И принять ваше предложение, как того желал мой отец.