свидетельствует тот факт, что Хаммер впечатал кого-то в стол. Я действительно испытывала какое-то удовлетворение, наблюдая, как избивают этих животных.

Мой взгляд метнулся от набирающей обороты драки к двери, и даже среди хаоса я почувствовала его. Хансена. Его глаза равнодушно скользнули по драке, затем остановились на мне. И как всегда, пригвоздили к месту. На этот раз, однако, они расширились чем-то похожим на беспокойство. Его тело слегка дернулось, и он прокричал что-то, чего я не расслышала из-за музыки и драки.

Затем в меня врезалось твердое тело, отправив в полет. Я не была пышной или высокой, как другие девушки. Я носила каблуки не только для того, чтобы дополнить свои наряды, но и для того, чтобы создать иллюзию роста. Вот почему от силы такого большого и твердого тела, врезавшегося в мое, я влетела в стол, который перевернулся вместе со мной, и от удара о грязный пол в голове вспыхнула боль. Я смутно побеспокоилась о судьбе своего белого наряда, прежде чем отключиться.

***

— Парни, мать вашу, вы смотрите по сторонам, когда машете кулаками? — крикнул сердитый голос.

Моя голова пульсировала, поэтому в этот момент я старалась не слишком сильно двигаться и не открывала глаза.

— Она чертовски крошечная, братан. Как, черт возьми, мы должны были вообще понять, что она рядом? — спорил чей-то слегка извиняющийся голос.

— Сучке следовало убраться с дороги, — добавил другой, не извиняющийся голос.

Руки вокруг меня напряглись, и даже с закрытыми глазами и затуманенным разумом я почувствовала, как воздух наэлектризовался.

— Тебе лучше съ*баться и заткнуться нахрен, Хаммер, — сказал красивый голос, наполненный яростью.

Я захлопала глазами и увидела, что парю в воздухе, а знакомая щетинистая челюсть сжата от того, что я распознала как гнев. Затем Хансен пошевелился, и его глаза остановились на мне. Глаза, которые сразу же смягчились.

У меня слегка перехватило дыхание.

— Детка, — тихо позвал он, — ты в порядке?

Я слегка потерла голову и вздрогнула от боли.

— Думаю, да, несмотря на то, что я распрощалась с частью клеток мозга, — сказала я ему.

Я огляделась, увидев группу суровых, но обеспокоенных лиц. Ну, кроме хмурого Хаммера.

— Почему вы, парни, бьете друг друга, когда это так больно? Глупо, если спросите меня, — пробормотала я, и раздалось несколько смешков.

— С ней все в порядке. Она все еще умничает, значит, мозг поврежден не так серьезно, — пошутил Леви.

Интересно, что Хансен не нашел в ситуации ничего смешного. Он шагнул вперед, и мужчины разошлись, Леви понимающе ухмыльнулся Хансену. Джаггер бросил на меня долгий взгляд, прежде чем вернуться к столу. Скинхедов нигде не было видно.

— Теперь можешь отпустить меня, — сказала я Хансену, сбитая с толку тем, почему мы направились к выходу. На самом деле, я не хотела, чтобы он отпускал меня, никогда, но знала, что это необходимо. Я не желала привыкать к его объятиям. Ложная надежда и все такое.

Хансен проигнорировал меня, продолжая двигаться к двери.

— Серьезно, пиво и последующий шот приведут меня в порядок, — солгала я, игнорируя боль.

Хансен посмотрел на меня сверху вниз.

— Господи, — он покачал головой. — Даже удар по голове не может выбить из тебя дурь.

Его лицо посуровело.

— Ты здесь не останешься, и будь уверена, больше не будешь пить.

Его ботинки хрустели по гравию, когда он шел к байку. Его байку.

Он осторожно, более нежно, чем я когда-либо считала возможным, поставил меня на ноги.

Я слегка покачнулась, и его широкие ладони обхватили меня за талию, чтобы поддержать.

Он на мгновение нахмурился, глядя на меня.

— Ты на машине? — спросил он через секунду.

Я моргнула, прогоняя звездочки перед глазами.

— Да, моя сумочка, — медленно сказала я, понимая, что она, скорее всего, все еще висит на спинке стула.

К моему крайнему изумлению, Хансен помахал ей передо мной.

— Ты нес мою сумку? — спросила я в изумлении. — Большой, плохой, мачо-байкер нес меня и мою, определенно, потрясающую сумку с бахромой? Ого, — сказала я, когда на его лице не отразилось ни эмоции. — Удивительно, что она не… воспламенилась от касания с созданием, наполненным таким количеством тестостерона.

Хансен секунду посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

— Гребаный ад, — пробормотал он себе под нос. — Доставай ключи, — продолжил он, протягивая мне сумку.

Я на автомате взяла ее и достала ключи. Потому что на лице Хансена было написано непринужденное, почти веселое выражение. В глазах была нежность, но под ней таилось беспокойство. И все из-за меня.

И плевать, что причиной этих галлюцинаций послужила травма головы, я смирилась с этим.

Он забрал ключи и повел меня, придерживая за талию, к моей машине. Я с тоской посмотрела через плечо на его шикарный «Харлей». Желание ехать, прижавшись к нему, почти превзошло пульсирующую головную боль. Почти.

Он открыл машину и мягко подтолкнул меня на пассажирское сиденье. Все еще ошарашенная его поведением, я сделала это молча. Он сел в мою машину, и я сдержала фырканье от того, как странно большой байкер выглядел в моем дерьмомобиле. Как неуместно.

— Что ты делаешь? — спросила я, наконец, обретя дар речи.

Он посмотрел на меня.

— Пристегнись, — скомандовал он.

Я проигнорировала его.

— Серьезно, сейчас я чувствую себя намного лучше. Я могу сама доехать до дома, и тебе не нужно подвергать себя ужасу вождения чего-то, что не является твоим красавцем «Харлеем».

Дерьмо. Я только что сказала «красавец «Харлей»? Вот, дура.

Хансен приподнял бровь, и в его глазах заплясали веселые огоньки.

— Пристегнись, — повторил он, на этот раз его голос звучал спокойнее.

Я подчинилась, больше смутившись своего глупого языка, чем из-за чего-то еще. Как только я это сделала, мы выехали со стоянки задним ходом.

— Мэйси, — пробормотал он, наконец, отвлекая мое внимание от окна.

Мне очень хотелось запечатлеть в памяти каждую секунду того, как он вел мою машину, но я воздержалась. Это станет лишь пыткой, когда он вернется к безразличию.

— В следующий раз, когда я сяду на свой байк, единственное, что сделает его прекрасным, — это ты на заднем сиденье, — сообщил он мне хриплым голосом.

После его слов, мне удалось удержать рот на замке, но не удалось скрыть выражение своего лица. Означало ли это то, о чем я думала? «Заднее сиденье байка» было своего рода декларацией в этом мире. Той, с которой я мечтала, чтобы Хансен выступил. Может, травма головы заставила меня воображать разные вещи. Он не мог сказать этого всерьез. Не после тех действий, что ранили мою душу. Тех, которые сообщали, что он хотел, чтобы я держалась как можно дальше