от заднего сиденья его байка. Но сказанные сейчас слова противоречили этому и заставили мой желудок подпрыгнуть.

Похоже, мой ответ ему не требовался, потому что его внимание вернулось к дороге. Некоторое время мы молчали. Я, потому что пыталась контролировать свои эмоции и не позволить чувству тепла от этого простого предложения распространиться. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я была оптимисткой, но в то же время и реалисткой.

Наконец, я обратила внимание на пейзаж за окном. Вместо того, чтобы повернуть обратно в город, Хансен поехал по дороге, которая вела в пустыню, где дома были беспорядочно разбросаны среди песчаного ландшафта.

— Эм, это не дорога к моему дому, — пробормотала я.

Хансен не отрывал взгляда от дороги.

— Знаю. Мы едем ко мне домой, — заявил он.

Я уставилась на его челюсть.

— К тебе домой? — чуть не взвизгнула я.

Он кивнул.

Черт меня дери.

***

Я боролась с тяжестью, которая, казалось, опускала мои веки. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Хансен объявил нам пункт назначения, всего около пятнадцати минут, но поездка на машине и пустынный пейзаж, казалось, служили своего рода колыбельной.

— Мэйси, — прорезал тишину голос Хансена.

Я резко выпрямилась, моргая, чтобы прогнать туман.

Его рука легла на мой подбородок и повернула лицом к себе.

— Не засыпай, — приказал он с беспокойством.

Я уставилась на него.

— Сколько еще до твоего дома? — наконец, выдавила я из себя, когда его рука исчезла с моего подбородка, и момент был упущен.

Он кивнул на грунтовую дорогу слева от нас, и машина замедлила ход.

— Около минуты.

Мы ехали по дороге к небольшому, но ухоженному дому, освещая его фарами и лучами заходящего солнца. У строения была плоская светло-коричневая крыша, похожая на глину, как у многих здешних домов. Это меня удивило.

— Это твой дом? — спросила я, когда мы остановились перед гаражом.

— Да, — ответил он.

— Разве твой байк не пачкается, когда едешь по этой дороге? — Я кивнула в ту сторону, откуда мы только что приехали.

Мгновение он смотрел на меня со странным выражением на лице. Затем покачал головой и вышел из машины. Я восприняла это как сигнал последовать его примеру. Из-за того, что я так резко встала, земля, казалось, закачалась, поэтому я оперлась на машину. Не успела я опомниться, как Хансен обнял меня и поднял на руки.

— Не нужно нести меня на руках, я просто резко встала, — слабо запротестовала я, сквозь пульсацию в голове.

Хансен проигнорировал мои слова и пронес до самого дома. Как только мы вошли, на меня обрушился прохладный, свежий воздух, который приятно холодил после липкой жары.

Я не успела ничего рассмотреть, так как Хансен быстро пронес меня через гостиную открытой планировки в коридор. Я заметила кожаный диван и кресло, огромный телевизор, но больше ничего. Коридор был без картин — лишен какой-либо индивидуальности. То же самое можно было сказать и о его спальне. Застеленная кровать с серым покрывалом и темным деревянным изголовьем… вокруг тщательно прибрано. Он осторожно уложил меня на мягкий матрас и нежно прикоснулся ладонью к моему лбу.

— Лежи спокойно, — тихо приказал он.

Я смогла лишь кивнуть, и он исчез. Я осмотрела его спальню, и кроме огромной кровати, увидела комод, дверь, ведущую, как я предположила, в ванную, и встроенный платяной шкаф с двойными дверями поменьше. Вещи на комоде были аккуратно разложены, и на стене висело единственное изображение в рамке с эмблемой «Сынов». Я знала, что Хансен служил в армии, и, вероятно, именно поэтому комната была такой чертовски аккуратной, но это не объясняло, почему здесь нет ничего, кроме самого необходимого.

Он бы возненавидел мою комнату. Я была далека от опрятности. Моя кровать чаще всего была неубрана, стены увешаны фотографиями, местами, куда бы я хотела отправиться, нашими с Арианной фото, а также меня и парней из клуба. Там было полно безделушек, не служивших никакой цели, но выглядевших мило. Я хотела, чтобы моя личность проникла в дом, чтобы он отражал меня. Хансен явно не был согласен с подобной идеей декора.

Мне показалось, что он появился через несколько секунд с маленьким фонариком, и одна его рука нежно легла сбоку от моей головы.

— Я собираюсь посветить тебе этим в глаза, детка, — сказал он мне бодро.

Я слегка прищурилась от света. Затем сделала, как он велел, поглядев в разные стороны.

Казавшись удовлетворенным, он выключил фонарик. Но в его глазах все еще читалась нотка беспокойства.

— Тебя тошнит? Чувствуешь онемение? — спросил он.

Я покачала головой, вспомнив, что в прошлом Хансен был военным медиком.

— Ладно, хорошо. Скажи, если начнешь чувствовать что-то из этого, — твердо сказал он.

Я снова кивнула.

— Устала?

Я прислушалась к себе, затем взглянула на часы рядом с кроватью. Чуть больше десяти. Я была совой, так что для меня это очень раннее время, но стук в голове клонил в сон.

— Не очень, — солгала я, не желая тратить время на то, чтобы валяться в отключке в кровати Хансена.

Он бросил на меня взгляд, который говорил, что он мне не верит, но ничего не сказал. Потянулся за пультом дистанционного управления, затем включил телевизор с плоским экраном на другом конце комнаты. Он был большим, как и тот, что стоял в гостиной.

— Есть фильмы и прочая ерунда, — хрипло сказал он мне.

Затем, поскольку казалось, что его целью сегодняшнего вечера было встряхнуть и без того потрясенный мозг, он поднял меня и слегка передвинул, чтобы самому лечь на кровать и прижать меня к своему плечу.

Я в изумлении уставилась на жилы на его шее.

Я прижималась к нему… к Хансену… на его кровати… смотрела фильм! Конечно, голова от удара трещала, но в тот момент это не имело большого значения.

— Детка… — пробормотал он, переключая каналы.

Я продолжала смотреть, запечатлевая этот момент в своей памяти.

— Думаю, я довольна тем зрелищем, что у меня сейчас перед глазами, — прошептала я, решив, что травма головы лишила меня того маленького фильтра, который у меня был. И никакого чувства самосохранения.

Его тело напряглось, но глаза не отрывались от экрана.

— Мэйси. Ты ранена. А это значит, что, как бы мне ни хотелось поступить иначе, единственное, что мы можем делать сейчас, — это посмотреть телевизор. Так что, выбери гребаный фильм, — жестко приказал он.

Его голос звучал резко, но смысл был понятен. Мой желудок сделал сальто, и я с усилием оторвала взгляд от его красивого лица, чтобы выбирать фильм. В итоге, мой выбор заставил Хансена застонать