— Нет, — ответила она тоном, в котором слышалось упрямство.

— Тебе необходимо с ним поговорить.

— Нет, я не буду с ним разговаривать. Ты не вправе мне приказывать. Ведь ты не знаешь, каково жить с человеком, который неделями тебя обманывает.

Стефани открыла рот, чтобы ей ответить, но промолчала.

— В таком случае расскажи мне, что случилось.

— Он мне лгал, — достаточно резко ответила Джоан.

— Ты уже об этом сказала. Все мужчины лгут, — тихо заметила Стефани, а про себя добавила, что женщины лгут тоже. — Но давай посмотрим правде в глаза: неужели для нас так важно, чтобы они всегда говорили правду?

— В октябре был год, как мы поженились. Мы уже начали думать о том, чтобы завести ребенка.

Стефани почувствовала, что начинает замерзать. А в затылке появилась сильная пульсирующая боль — результат стресса, рециркулируемого воздуха, используемого в самолете, разницы во времени и промозглой нью-йоркской погоды. Ее желудок вновь неприятно заныл. Она перелетела через океан, чтобы убежать от собственного неудавшегося романа, и сейчас ей меньше всего хотелось выслушивать о похождениях своего зятя.

— У нас все шло хорошо: Эдди работал на расчистке Всемирного торгового центра, я устроилась на пол дня в студию графики. Нам даже удавалось немного откладывать каждый месяц. Мы решили переехать в пригород, подыскать там небольшой домик, а затем завести ребенка.

«Эдди наскучила вся эта домашняя идиллия, — подумала Стефани, — он нашел себе женщину, начал ей что-то обещать, лгать…»

— И в течение шести недель, утро за утром, он делал вид, что ходит на работу. Даже с работы возвращался вовремя.

— Постой! Мне кажется, я что-то пропустила, — сказала Стефани, коснувшись руки сестры. — И не могла бы ты чуть сбавить скорость?

— Да, конечно, — ответила Джоан. Рассказывая Стефани о своих отношениях с мужем, она не заметила, как выжала педаль газа до упора.

— Извини, эта разница во времени… так что ты имела в виду, говоря, что он делал вид?

— После того как он был уволен, он делал вид, что ходит на работу. Я узнала об этом тогда, когда получила счета из банка, и в них не было никаких отчислений из его зарплаты.

— О боже… Я сожалею… Я подумала… когда ты сказала, что он тебе лгал… Я подумала, что здесь замешана другая женщина.

— Ты имела в виду роман с другой женщиной? Эдди знает, что я сделаю с ним — и с ней, — если застану с другой женщиной.

— Так ты уходишь от него только потому, что он потерял работу?

— Нет, я ухожу от него потому, что он мне солгал. И не единожды. В течение шести недель он делал вид, что ходит на работу. Не было ни одного дня, чтобы я не спросила его, как дела на работе, и каждый день он сочинял небылицы. Одна ложь влечет за собой другую…

Стефани закрыла глаза. Ее собственный роман тоже строился на лжи, паутина которой с каждым днем опутывала ее все сильнее и сильнее. Она не понимала этого вплоть до сегодняшнего дня, как, впрочем, не понимала и того, насколько неполноценными были их отношения с Робертом. Легкая улыбка появилась и тут же спряталась в уголках ее рта: мама уверена, что она лесбиянка.

— А ты не думала, что причиной его лжи могла быть обыкновенная мужская гордость? — осторожно предположила она.

— Возможно. Но мне он сказал, что его уволили по причине сокращения численности работников. Это была еще одна ложь: его уволили потому, что он попросил оплатить сверхурочные часы, которых у него не было. Я узнала об этом сегодня и сразу поняла, что больше с ним жить не смогу.

— Почему? — удивилась Стефани.

— Да потому что я знаю, что никогда не смогу доверять ему вновь. Однажды поймав мужа на лжи, я буду всегда ждать, что он вновь солжет. Я не хочу жить с чувством недоверия.

— Что ты будешь делать?

— Проведу Рождество дома. Сразу после праздников обращусь к адвокату.

— И все потому, что он обманывал тебя?

— Когда уходит доверие, что остается делать?

Выражая согласие, Стефани кивнула. Что действительно остается? Внезапно она почувствовала жалость к Кейти Уокер. Какое будущее ждет ее с Робертом?

Близилась полночь, когда сестры повернули на дорогу, ведущую к дому их детства. Тема разговора иссякла около часа назад: Стефани дремала, время от времени просыпаясь и вновь погружаясь в беспокойный сон. Внимание Джоан было приковано к скользкой дороге, она старалась, чтобы старый фургон не заносило.

На выезде из города пошел снег; тихо падая, большие хлопья удивительно быстро сделали мир праздничным и радостным. Но сестры понимали, какую опасность таит в себе снегопад. Возникала реальная угроза того, что они могут застрять на одной из дорог и тогда будут вынуждены провести Рождество в каком-нибудь дешевом мотеле; или того хуже — застрянут на одной из проселочных дорог и, не дай бог, замерзнут в машине.

Интересно, о чем подумает Роберт, когда прочтет об этом в газете? Какие чувства испытает? Облегчение, потому что исчезнет проблема в лице Стефани Берроуз? Или почувствует себя виноватым в том, что в снегопад она ехала в пропахшем бензином фургоне, двигатель которого, казалось, вот-вот заглохнет.

Хотя об этом он может никогда и не узнать, как минимум, по двум причинам: ввиду того, что он редко читал газеты, и потому как сообщение о смерти двух женщин в снегопад едва ли могло попасть в международную прессу.

Обогреватель фургона неожиданно решил заработать, и салон машины наполнился резко пахнущей смесью. Под воздействием духоты и отработанного воздуха Стефани вновь впала в состояние тяжелого полузабытья, в котором мысли о Кейти и Роберте продолжали ее преследовать.

Шорох гравия и песка под колесами машины заставил ее проснуться: они свернули с автострады на щебеночно-асфальтовое покрытие. Стефани попыталась сесть прямо.

— Почти приехали, — сказала Джоан.

Рукавом пальто Стефани протерла боковое окно и пристально вгляделась в темноту. Здесь тоже недавно выпал снег, и мир вокруг сразу утратил четкие очертания и формы. Улицы были пустынны, но в большинстве деревянных домов, стоящих на расстоянии от дороги, она могла видеть рождественские елки, огни которых как будто подмигивали ей из темноты. Некоторые дома были украшены тысячами — десятками тысяч — огней, но большинство домов было погружено в темноту, и многочисленные Санты на оленях, снеговики, рождественские елки выглядели одиноко.

В конце переулка только единственный дом был залит огнями. Стефани наклонилась вперед, чтобы лучше его рассмотреть. Это был дом ее детства. В прошлом году она прилетала на День благодарения и с тех пор дома больше не была; кажется, прошло года три — а может быть, и больше, — когда она в последний раз проводила здесь Рождество.

Тусклые фары машины осветили фасад дома. В проеме одного из окон была видна елка невероятно большого размера. Стефани знала, что елка будет украшена теми же шариками и безделушки, которыми ее украшают уже многие годы. Она знала, что найдет на ней ангела из фольги серебристого цвета, которого она сделала своими руками в первом классе; что верхушку елки будет украшать корона, которая была на ее старшем брате Билли, исполнявшем роль волшебника в рождественском спектакле, будучи второклассником начальной школы. Было время, когда к семейным традициям она относилась, как к чему-то несерьезному, и если в этот момент в доме оказывались гости, она испытывала чувство стеснения. И только став старше, поняла, что они несут в себе успокоение и поддержку, а украшения на елке являются символом старого счастливого времени.