Я нервно сглотнула и улыбнулась пошире.

— Очень вам благодарна. Вы не пожалеете. У меня есть некоторые идеи…

— С удовольствием их выслушаю, — перебила Аяла. — Только сначала — приветственная экскурсия.

Познакомив меня с постоянной экспозицией и новыми коллекциями, Аяла остановилась у выставочного зала, вход в который преграждал серый занавес. На небольшой черной табличке было написано: «ВЫСТАВКА ЗАКРЫТА».

— Хочешь потрясающую новость? Полагаю, ты слышала об Ирине Венн?

— Конечно. Я была волонтером в Музее современного искусства, когда там проходила ее выставка «Пропущенные звонки» — разобранные на части телефоны и все такое.

— Да-да, — кивнула Аяла. — И что ты о ней думаешь?

— По-моему, она чертовски гениальна.

Аяла склонила голову набок, точно кошка, заметившая птичку, и внутри у меня все сжалось. Вот идиотка! Можно было бы не чертыхаться в разговоре с начальницей в первый же рабочий день. Суперпрофессионально. Рука так и тянулась за успокоительным, но я сдерживалась, а на лицо нацепила маску усталого равнодушия. Вроде как ничего и не случилось, все в порядке.

Внезапно Аяла широко улыбнулась.

— Тогда тебе понравится. — Она сдвинула часть занавеса в сторону и скользнула за него, приглашая меня следом. — Вот оно — место для новой инсталляции Ирины Венн, — с благоговением произнесла раскрасневшаяся Аяла, обводя взглядом тусклое помещение.

Выставка еще не была готова — никаких табличек и подписей. В зале поставили несколько пьедесталов, на которых разместились диорамы в стеклянных витринах. На первый взгляд, они напоминали миниатюрные комнаты из Чикагского института искусств, куда я ездила с семьей еще в начальной школе. Меня тогда поразила детально проработанная обстановка этих комнат, и, вернувшись домой, я создала свою коллекцию: расставила кукольную мебель по обувным коробкам. Просуществовала моя выставка ровно до того момента, как Мэгги обнаружила, что ее тщательно обставленный кукольный домик был разграблен.

— Кукольные домики? — предположила я.

— В каком-то смысле, — ответила Аяла с улыбкой. — Идем.

Она отвела меня в дальний угол зала, где стояла одна из последних диорам, и я заглянула внутрь. В этой комнатке, в отличие от идеальных экспонатов в институте искусств, царил беспорядок: смятое белье на маленькой кровати, крошечные тюбики из-под косметики разбросаны по миниатюрному туалетному столику, кукольного размера платье висит на спинке стульчика.

— Это же…

Я замолчала, увидев темно-красное пятно на ворсистом ковре, и наклонила голову, чтобы получше все рассмотреть. Под малюсенькой кроваткой лежало что-то бледное и…

От неожиданности я отскочила.

Аяла засмеялась.

— Познакомься, это Розалинда.

— Она что… мертва? — спросила я, снова подаваясь вперед, чтобы присмотреться к окровавленной кукле. По спине побежали мурашки.

— Да. Бедняжка Розалинда. Выставка называется «Жизнь и смерть Розалинды Роуз», — сказала Аяла, разводя руки в стороны, будто разворачивала баннер. — Розалинда — персонаж вымышленный, но в основу легла история о настоящем убийстве француженки по имени Колетт Буше.

— Я про нее читала, — кивнула я, все еще разглядывая застывшее лицо куклы. — Актриса, которую убил помешанный на ней фанат?

— Верно. Как видишь, нашу несчастную Розалинду ждет та же участь. Когда все диорамы будут установлены, посетители смогут проследить за ее жизнью. Вот девочка уезжает из родного города в Лос-Анджелес, стремится к успеху, наконец добивается славы, — только представляла она все совсем не так. И в финале — безвременная кончина.

— Это невероятно. — Я с восхищением смотрела на миниатюры. — Хотя история жутковатая.

— Именно. Думаю, популярность художницы, ее несравненная работа и провокационный сюжет привлекут на выставку толпы. — Аяла сложила ладони вместе и широко улыбнулась мне. — Как раз тут в игру вступаешь ты. Это будет отличный материал для соцсетей.

— Когда открытие? — спросила я, осматривая зал и пытаясь понять, сколько здесь еще предстоит работы.

— Через два месяца. Но тебе нужно уже сейчас активно взяться за продвижение во всех наших социальных сетях. — Нахмурившись, она добавила: — Не стану вдаваться в детали, но у нас возникли некоторые проблемы, и теперь мы ужасно отстаем от графика. Главная задача — успех Розалинды. Я уверена, ты представляешь, какой мы понесем урон, если выставка такого масштаба провалится.

— Естественно. Можете на меня рассчитывать.

— Рада слышать. — Аяла прошептала, наклонившись ближе: — Кстати, между нами: если все получится, тебя ждет повышение.

— Повышение?

Час назад я переживала, что буду уволена в первый же день, а мне уже говорят про новую должность.

— Знаю, так не принято, — продолжила Аяла с улыбкой на ярких губах, — но ходят слухи, что директор по цифровому контенту скоро займет более высокий пост. А у меня хорошее предчувствие на твой счет … Если тебе удастся меня впечатлить…

— Приготовься удивляться, — бодрым голосом ответила я, хотя внутри у меня все дрожало. Социальные сети кое-чему меня научили: напускная уверенность иногда не менее — а то и более — важна, чем истинная.

Я уже представляла это повышение, воображая, как говорю: «Здравствуйте, я Одри Миллер, директор по цифровому контенту музея Хиршхорна». «Директор» впечатляет больше, чем «администратор», а «цифровой контент» звучит куда серьезнее по сравнению с «социальными сетями». Мне не терпелось рассказать обо всем маме, которая считала, что я «зря трачу время» на Инстаграм и вообще страдаю от «интернет-зависимости». Но благодаря этому у меня работа мечты и, может быть, повышение в рекордные сроки! Только сначала надо справиться с первым проектом и успешно провести в соцсетях рекламную кампанию выставки Ирины Венн.

Все утро ушло на заполнение документов и краткое обучение. Мне так не терпелось приступить к работе, что я решила пропустить обед. С телефоном и крекерами я вернулась в закрытый выставочный зал.

В темной комнате выстроился ряд стеклянных витрин, рассказывающих роковую историю — интригующую и в то же время отталкивающую. Я подошла к одной из диорам и заглянула внутрь: Розалинда сидит на небольшом потертом диванчике и читает сценарий, светлые волосы накручены на крошечные бигуди, на облезлом столике — баночка диетической колы. Конечно, все это не по-настоящему, и тем не менее живот скрутило при мысли о том, что прототип Розалинды — реальная женщина. Мне казалось, что я подглядываю за чужой трагедией.

Чтобы избавиться от тревоги, я сунула в рот пару крекеров и сделал несколько снимков на телефон. Когда я фотографировала крошечное личико Розалинды, на котором застыла мечтательная улыбка — она и не подозревала, какие кошмары ждут ее впереди, — у меня по шее вдруг побежали мурашки.