После отъезда грузчиков я сходила в супермаркет за самым необходимым: дешевым вином, замороженной индийской едой и моими любимыми крекерами в форме зверюшек (Ник, мой бывший, вечно шутил по этому поводу: «Разве можно считаться вегетарианкой, если ты ешь такие крекеры?»). Вернувшись из магазина, я рухнула на кровать — другой мебели у меня пока не было — и сделала несколько глотков вина прямо из бутылки, не найдя сил на поиски коробки с посудой.

Я пролистала ленту Инстаграма, лайкнув чудесные снимки природы и собачек, а также фотографии круглощеких детишек моей сестры Мэгги с перепачканными едой лицами. Потом увидела пост Иззи. Снимок ужина на двоих, сделанный сверху: две тарелки с овощным салатом и ломтиками стейка с кровью, два бокала темно-красного вина и ломтики французского багета на деревянной разделочной доске. Знакомые тарелки — одна синяя, другая зеленая. Мы с Иззи вместе выбрали их на блошином рынке в Бруклине, и подруга настояла на том, чтобы заплатить за покупку, а потом, когда я хотела забрать одну из них, заявила, что они не мои. Я показала ее снимку средний палец и продолжила листать ленту: снова фотки собак, дорогущие туфли, претендующий на художественность снимок коктейля из бурбона, сделанный моей подругой Ханной. Эх, бедняжка так ничему и не научилась. Она уже четыре года ведет блог «Ханна в городе», но не сумела его раскрутить. Почти все ее фотографии были однотипны: плохо поставленные кадры, неудачное освещение, никакого внимания к деталям. Я всегда уходила от ответа, если она предлагала написать гостевой пост для моего старого блога или просила «одолжить» на день мой аккаунт в Инстаграме.

Хотя просьбы Ханны меня не удивляли — у нее очень мало подписчиков, а у меня их больше миллиона. Правда, на это ушли годы упорной работы, поэтому я рьяно оберегаю свой профиль и не доверю его беспечному человеку.

Я не всегда щепетильно относилась к своим публикациям. Как и большинство девчонок, я завела блог в конце 2000-х и публиковала в нем всякую ерунду: ужасные стихи собственного сочинения, мемы[3], слегка завуалированные сплетни о друзьях («Лаванда переспала с очередным парнем из худшего братства кампуса», — писала я, будто Жасмин не сообразила бы, что на самом деле это про нее). Я была той еще сплетницей, но не потеряла из-за блога ни одной подруги — наверное, его просто никто не читал. В день он набирал всего пару уникальных просмотров. По сути, я кричала в черную дыру.

Потом я переехала в Нью-Йорк и начала копировать популярных лайфстайл-блогеров[4]. Потратилась на дорогущий фотоаппарат и стала выкладывать «луки[5] дня» и снимки еды (только треть моих обедов была достойна упоминания в блоге, так как в основном я питалась попкорном и недорогим вином). Больше года я развивалась в этом направлении, но ничего не добилась. Я совсем разочаровалась в блогерстве, и это оказалось лучшим, что могло со мной случиться. Я перестала следовать чужим правилам и решила делиться тем, что мне действительно было интересно — причудливые арт-инсталляции, классные вещи со скидками, любимый китайский ресторанчик.

А затем я познакомилась с Элль Нгуен, автором первоклассного блога о моде. Мы встретились в галерее, где я тогда работала, и нашли общий язык на почве восхищения скульптурами в смешанной технике и неприязни к одному третьесортному блогеру, который выкладывал только спонсорский контент. Элль взяла меня под свое крыло, рассказала о лучших приемах в ведении блога, познакомила кое с кем из полезных людей и, что самое главное, в одном из постов дала ссылку на мой профиль.

Количество подписчиков возросло в одночасье. Поездок в Милан никто не предлагал, зато появились предложения от компаний, которые хотели сделать меня лицом фирмы, а в почту посыпались письма от представителей разных брендов, желающих со мной сотрудничать. Я всерьез подумывала о том, чтобы бросить работу и посвятить все свои усилия тому, чтобы стать настоящим инфлюенсером[6] — на этом можно заработать хорошие деньги, — но как представила, что придется писать бездушные хвалебные рекламные… Да и отказываться от медицинской страховки и стабильной зарплаты тоже не вариант.

Все еще думаю, что приняла правильное решение. Оставшись верной своему пути, я получила увлеченных и преданных подписчиков.

Я сделала еще глоток из горла и засмеялась. Не самое мотивирующее занятие — пить вино, сидя на незастеленной кровати, но в этом вся прелесть интернета: мои подписчики видят только то, что я позволяю им увидеть.

Когда я отвечала на комментарии к последнему посту, кто-то позвонил в дверь. Звук был крайне неприятный и напоминал стон умирающего кота. Надо бы спросить Лиэнн, можно ли его поменять. Я снова уткнулась в экран телефона. Я ведь никого не ждала. Наверное, нажали по ошибке.

Скрип.

Я прислушалась. Неужели кто-то открывает мою калитку? Вспомнились слова Кэт о переулке и окне без штор, и меня накрыло волной страха. Одной рукой я крепко ухватила горлышко бутылки, в другой сжала мобильный — экран разблокирован, чтобы быстро набрать полицию. Я слезла с кровати и как только вышла в гостиную, входная дверь распахнулась. Я уже готова была пустить в ход свое импровизированное оружие, но узнала в злоумышленнике новоиспеченного соседа, внука хозяйки.

— Какого черта?! — Я опустила руку с бутылкой. — Говорила же, надо стучать.

Он поморгал воспаленными красными глазами и осмотрелся.

— Я услышал какой-то шум.

— Не было никакого шума.

Я пыталась преградить ему дорогу, но Райан проигнорировал меня и вошел в квартиру, глянув на коробки, направился в кухню.

— Эй! — Я со стуком поставила бутылку на пол. — Нельзя просто так входить сюда без приглашения.

— Я позвонил в звонок, — ответил он, потянувшись к упаковке крекеров-животных.

— А я не открыла, потому что не жду гостей. И незваных соседей тоже. — Я протянула руку. — Давай свой ключ и уходи. Иначе я позову твою бабушку.

Райан ухмыльнулся.

— Ну чего ты, я просто хотел проверить, как тут новая соседка. По-дружески. А дверь ты сама оставила незапертой.

— Да конечно!

— Хочешь совет? — спросил он, похрустывая крекером. — Калитку и дверь мало просто захлопнуть, надо закрыть замок.

Может, я правда про это забыла? Раньше я всегда жила в квартирах, где двери запирались при захлопывании.