– Тогда я упьюсь местью, – грозно и холодно ответствовал Нуаллан. От слов дорана похолодели души у обоих саров.

Проводить время они предпочли молча. Вокруг фонарей собрались мошки, в траве наигрывали трещащие мелодии кузнечики и сверчки. Земля еще помнила тепло пожаров и тяжесть демонических легионов, но мир словно забыл о событиях, минувших сутки назад. В темноте ночи лес не казался обгоревшим, он выстроил черную стену стволов, распушил голые ветви. Только запах жжения напоминал об опустошительной войне. Но Нуаллан не расслаблялся ни на секунду, шестым чувством он ощущал присутствие невидимого врага, для которого темнота – дом родной. В чаще мигали красные глазки бесов, тишину рвал надрывистый вой, совсем не похожий на волчий. В двух десятках локтей в тусклом свете фонариков замерли напряженные лица других эльфов-патрульных, бледные и тревожные. Ветер нагонял с юго-запада вонь гниения.

Нуаллан внезапно вспомнил, что где-то там, за холмами и реками, стоит обелиск скверны Владыки Вуленрода. Он видел его, когда в составе группы разведчиков обходил притихший в предсмертном сне Суг-Меаса, выискивая врага. Как подмывало его тогда бросить все на свете и побежать в родную деревню, останавливала дорана мысль, что все жители давно покинули села. Однако город не опустел, лишь заперлись тяжелые ворота, да башня чародея Риордана замкнула свой полог. Сколько надежд на этот барьер возлагали обреченные сугмеасцы. Сложно и представить, какой ужас, должно быть, объял их в миг падения башни. Грохот был слышен за несколько верст, небо полыхнуло заревом. Доран прикрыл глаза, надеясь отогнать дурные мысли, но тщетно. Нельзя было просто забыть вред, причиненный демонами, отвлечься от воспоминаний о семье, волей жестокой судьбы попавшей в самый центр событий.

Через два напряженных часа, когда каждая тень вызывала замирание сердца, шорох в траве заставлял хвататься за лук, пришли сменщики. Два дорана и ополченец из столицы тайного мира. Приняв копья и луки, они встали у фонарей, а сонный Нуаллан вернулся к своему костру, а возможно, и к другому. Он плохо разбирал обстановку ночной стоянки, тем более что и не запоминал ее. Улегшись у мирно хлопающего сухими ветками огня, он вмиг провалился в сон.

Проснулся Нуаллан от грома приказного тона Гиллагана, поднимающего отряд. Воины капитана гвардейцев уже сложили палатки, погрузили все в телеги, теперь ждали только менее организованных изгнанников. Как показалось Нуаллану, наступило раннее утро, часов шесть или семь. Небеса еще хранили темноту и прохладу ночи, на ветках скрюченных пожаром деревьев пели редкие птицы. Фойртехерн общался с соколом, отправленным еще затемно на разведку. Переступая на предплечье капитана с лапы на лапу, соколок пищал и клекотал, быстро вертя головой и моргая. Фойртехерн сосредоточенно внимал птице, заглядывая ей в глаза, изредка его каменное лицо меняло выражение, он облизывал губы, пересохшие на морозном ветре, отчего те еще сильнее твердели через секунду.

– Хорошо, – сказал он в конце немой беседы. – Сокол видел пять групп демонов, идущих в направлении Суг-Меаса. Две мелкие шайки бродяг из преисподней виляют по лесам, с ними мы считаться не будем. Есть крупная, организованная банда демонов, они сейчас в пути к городу. Надеюсь, там мы их и прищучим. Еще троица великанов из Бездны замечена неподалеку, последняя группа – двадцать легионеров. Не то ищут портал для побега, не то решили извлечь максимум пользы от провалившегося похода. Что творится у самого Суг-Меаса и прилегающих землях, пока сказать сложно.

– Выясним на месте, – не думая, ответил Гиллаган, взбираясь на коня. – Отряд, в ногу!

Белый конь баннерета в золоченой попоне резво засеменил по дороге, воины дружно зашагали, как на марше, но шаги их не разносились стуком по пересохшей дороге. Путь был долог и нелегок, хотя особых препон эльфы не встречали. Основные сложности исходили от изменившегося ландшафта. Демоническая сила коверкает и уродует все, чего касается, обелиски скверны распространяют гниль и мерзость. В какой-то момент тракт оборвался трещиной, тянущейся добрых две сотни шагов, а шириною достигающей пяти шагов. А сколько острых камней и болотистых широких луж повстречали они! Дорога сильно растянулась, припасы расходовали настолько экономно, что ложились спать с колющей болью в животах. Щедрая природа раньше предложила бы много своих даров детям Дану, но безжалостные копыта проклятых вытоптали поля, пламя чудовищ спалило леса.

К третьему дню изнурительного странствия истощенное войско вышло к пашням, черным от пепла. На ровном просторе из земли вздымался «прыщ», источающий зелено-белый гной и смрад, от которого начинало болеть в носу. Из бугра гниющей, точно плоть, земли рос черный обелиск из неизвестного аллинлирцам минерала, покрытый кривыми письменами. У подножия обелиска скверны лопались розовые пузыри, из щелей в холме просовывались изломанные руки. Некоторые из них облезли до костей, иные имели по три локтя. Кожа, покрывающая их, имела зеленоватый или темно-красный оттенок, пальцы двигались и щупали паленую траву.

– Что это? – сморщился Гиллаган.

– Обелиск скверны Владыки Вуленрода, баннерет, – ответил оказавшийся рядом Нуаллан. – А это значит, Суг-Меаса лигой юго-западнее от нашей позиции. Мы с королем Аэданом досконально исследовали эту местность. Похоже, из-за расселин нам пришлось сильно сдать на восток.

– Верно, – баннерет приложил ладонь ко лбу и присмотрелся к западу. – Вижу дым, город еще тлеет.

– Нельзя оставлять эту мерзость тут! – настойчиво заявил Фойртехерн. – Наша задача – очистить тайный мир от порчи демонов!

– Не уверен, что получится, – вновь встрял Нуаллан. – Когда мы объединились с отрядом королевских кавалеристов и людей из Чертога, нам попался другой обелиск. Но ни колдун Вондар Мудрый, ни ангел-предводитель рыцарей, бывшие с нами, не пытались разрушить его.

– У вас, верно, не хватало на это времени, – поспорил капитан. – Приведите чародеев, сломайте демоническую пакость!

– В обоих отрядах насчитается четыре боевых мага, – задумчиво наморщил лоб баннерет. – К тому же, не самые сильные, лишь один из них мехар и прошел школу высшей магии в Эльтвиллане. Если доран не врет, а ему нет для этого надобности, то им не по зубам придется обелиск.

Чародеи, вышедшие было по зову Фойртехерна, замялись, переглянулись и отошли на пару шагов назад. Им самим не по нраву была идея капитана: от черного камня веяло чуждой и пугающей силой, с которой они не рискнули бы тягаться по доброй воле. Зато капитан остался недоволен. Сверкнув ястребиными глазами, он презрительно фыркнул и достал тонко свистнувший меч.

– Я мехар в достаточной степени, – насмешливо бросил он Гиллагану. – И магия во мне достаточно сильна. Я самостоятельно разделаюсь с этим.

Первый шаг он совершил уверенно, под сапогом что-то хлюпнуло. Второй шаг он уже выверял с предельной осторожностью, а когда из-под земли засочилось нечто вроде крови, Фойртехерн замер, словно оказался на шатком мостике над обрывом. Земля вдруг словно ожила, зашевелилась, пошла буграми. Капитан понял, что допустил опрометчивую ошибку, но содеянного не вернешь. С мерзким хлюпаньем и треском, будто кто-то рвал пополам кусок старой ткани, колючий ковер почерневшей травы разошелся, выпустив розово-зеленое облако зловония. Эльфы качнулись, доставая мечи и копья, Гиллаган спрыгнул с коня и вытащил копье с серебряным наконечником из чехла у крупа верного друга. Капитан повалился на трясущееся желе, исходящее кровью. Рядом с ним упала длинная жилистая рука без кожи, пальцы врылись в землю черными ломаными ногтями. В небо взмыла вторая рука короче и толще первой. Несколько луков свистнули, меча стрелы в выползающее из разрыва существо. Это был великан четырех метров ростом, голова на длинной шее сидела неестественно правее центра, на плече, загибаясь дальше на сторону. Глаза, покрытые бельмами, сползли куда-то в область скул, толстые желтые зубы скребли друг о друга. Живот чудовища был разрезан, кожа пришита к краям раны, из чрева висели кишки. Среди них что-то копошилось и ползало.