Так или иначе, в 16.20 открылся батопорт, в док вошли два буксира. Капитан обладал необходимыми знаниями и опытом, чтобы вывести судно из дока и провести его вниз по реке. На рейде собирался походный ордер, лидером был назначен лейтенант-коммандер Тимоти Кейн, командир эсминца Н-27 «Электра», на котором я пришел в Ливерпуль.

Я был вызван мастером в рубку и по его приказу помогал ему, так как «третий помощник только вступил должность и не знаком с пароходом». Я не стал говорить ему, что прибыл на борт два дня назад и для меня тоже первый выход в море на этом судне. Вахты так и разделились: я стоял за себя и вместе с третьим помощником, а мастер пас старпома. По нам выстроили ордер, и в 18.30 Кейн приказал дать полный ход и следить за его сигналами. Сигнальщики к тому времени прибыли на борт, четыре человека, и составили нам всем компанию на этом переходе. На следующие сутки днем удалось пострелять из стволика, пулемета «Брен», который придавался каждой зенитной установке для тренировки, по сигнальным ракетам, запускаемым от главного компаса. Пока по ракетам попадал только я и один из командиров расчета носового «пом-пома». Но почин задан, коммандер дал добро на тренировки, и они продолжились, тем более что основной боезапас не расходовался, использовался.303 калибр, 7.7 мм.

Через двое суток у входа в пролив Пертлент-Ферт к конвою подошло несколько катеров, с которых на некоторые суда высадили людей. Один из катеров подошел к нам. Высадили трех человек: двух журналистов и художника, но высадили их не к нам, а к асам из 151-го авиакрыла, которые ехали воевать в Россию. Крыло было сформировано из опытных летчиков, принимавших участие в воздушных боях за Британию. На судне у нас находился винг-коммандер Рэмсботтом-Ишервуд и два сквадрон-лидера: Рук и Миллер. Прессу интересовали только они, как ни пытались наши «голландцы» привлечь к себе внимание, им так этого и не удалось. Напротив, наличие на борту «русского», хоть и с литовской фамилией, заинтересовало корреспондентов, но после нескольких попыток взять у меня интервью и добиться от меня восхищенного ответа на глупые вопросы, от меня они тоже отстали. Тем более что переход до Хвалфьордур прошел без попыток огневого воздействия на конвой, несмотря на «посланные» радиограммы членов семейств. Лампочка моргала, квитанции приходили, они оставались очень довольными, но по-настоящему их отдали только по прибытию в Исландию, после разрешения командира конвоя, через береговую радиостанцию.

Народу на судне было много, более двухсот пассажиров, в основном – это были механики и вооруженцы «Ураганов», которые, глядя на наши учения, и видя, как неопытные расчеты готовятся отражать атаки с воздуха, как могли, помогали расчетам освоить новую для них технику. Все они прекрасно понимали, что случись что, мало всем не покажется. Хотя были и откровенные снобы, которые «стучали» на бедных индусов корреспондентам. А те строчили у себя в блокнотах обличающие статьи. Этим ребятам было абсолютно наплевать, что экипажи набраны из обычных моряков гражданского флота, большая часть которых видела орудия только в кино. Большое количество претензий высказывалось и в сторону работы камбуза и подбора продуктов для него. Старпом, естественно, валил все на меня и на тех работников UCMS кампани, что были до него на этой должности. Дескать, не подготовили судно, а мы прибыли за несколько часов до отхода. Плюс была большая нехватка персонала пассажирской кают-компании, так как женщины, составлявшие более половины его состава, после того как начальство сбежало, сошли с судна вслед за ними, от греха подальше. Но выкрутились, а из Рейкьявика в Хвалфьордур руководство, во главе с реал-адмиралом Вайаном, прислало набранных в Исландии добровольцев, как мужчин, так и женщин, на должности стюардов. Так что небольшая польза от «жалобщиков» была.

В Хвалфьордуре к борту подвалили суда снабжения, с обоих бортов грузилось продовольствие, вода и топливо. Выгрузку никому не разрешили, что поставило наших «голландцев» буквально на уши. Конечный пункт не объявляли, но было много разговоров, что идем на Шпицберген для эвакуации населения, так как несколько шахтерских поселков там были обстреляны кригсмарине и подвергнуты атакам с воздуха. Но у нас на борту почти все знали, что 151-е крыло идет в Россию, поэтому с нашего борта никто никуда на берег не сходил. Исключение было сделано только для летного состава и корреспондентов, которые отправили свои пакеты назад в Англию с оказией. А у нас одним высокопоставленным пассажиром стало больше, нам назначили коммодора конвоя, отставного адмирала Браунригга, седого морского волка, чрезвычайно ворчливого и неуемного. Толку от него не было никакого, а вот шума – хватало! Но хвост наши «голландцы» прижали, ибо тот приказал соблюдать полное радиомолчание. Стояли во фьорде меньше суток и 21 августа подняли якоря. Не обошлось без происшествия: кто-то с берега открыл огонь по нашему пароходу и один из моряков угодил в судовой госпиталь. Наши расчеты ответить не успели, пока готовили орудия, от нападавших и след простыл. Старпом, на вахте которого отходили, и капитан вахту на орудиях не открывали, что очень злило экипаж, так как на моих вахтах все расчеты находились на своих местах. А там холодно и мерзко, и даже грог не помогает от пронизывающего ветра.

Вайан повел конвой и ближнее прикрытие северным маршрутом: прижавшись к Гренландии, обошел Ян-Майен почти в 600 милях от него, затем достиг 79-й широты и проскочил незамеченным к Шпицбергену, откуда мы забрали еще 226 человек, в том числе женщин и детей, но к их ужасу, вместо того, чтобы вернуться в Рейкьявик, адмирал дал команду обойти Шпицберген с севера, прижаться к кромке льда и следовать к Новой Земле, а оттуда в Россию. В это время дальнее прикрытие, в составе двух крейсеров, двух авианосцев и кучи других кораблей начало операцию прикрытия EF, и атаковали позиции немцев в Киркенесе и Печенге, чем отвлекли немцев от поисков конвоя. 24 самолета «Харрикейн» перелетели на авиабазу Ваенга с борта старого авианосца «Аргус», усилив группировку морской авиации русских. Так и необнаруженный немцами конвой достиг мыса Желания и двинулся на юго-запад, прикрытый плотной пеленой облаков и абсолютным штилем. В такую погоду перископ подводной лодки может быть прекрасно обнаружен с больших дистанций. Через 58 часов увидели неизвестные корабли, шедшие нам навстречу, Северный флот прислал усиление для ближнего прикрытия. Спустя еще восемь часов вошли в Горло, и там отличился расчет бакового «пом-пома». Они обнаружили, классифицировали и сбили двухмоторный «Мессершмитт Bf.110D», первыми в эскадре открыв по нему огонь и добившись попадания с первой очереди. Браунригг, который минуту назад грозил отдать меня под суд за поданную команду «огонь», расцвел и запах, получив поздравления от командира прикрытия. 100 миль Горлом были самыми напряженными во всем походе, лишь когда повернули на юг, я понял, что я подхожу к дому. Здесь конвой разделили: мелкие кораблики пошли в Северную Двину, а нас, под охраной трех тральцов, направили разгружаться в Северодвинск, Молотовск. Ну, что ж, места знакомые, воздушные, пока служил, частенько приходилось там бывать. Но Никольское устье я не узнал! «Звездочки» еще нет, южного волнолома и южного бассейна – тоже. Песчаный остров неподалеку от Ягры. Куча островков между Угломиным и Никольским. Ковш завода много шире, чем в мое время. На выгрузку поставили на место теперешнего 55-го цеха Севмаша. Пока там просто причал с двумя мощными кранами. А вокруг – сплошное болото! Ну и местность! А еще говорят, что Ленинград построен на болотах! Не-а! Северодвинск!