– Так ты пропустишь, – усмехнулся Липеровский, – или так и будешь держать за дверью?

– Проходи, – широко распахнул дверь Арсений. Время играло против него, он был один из первых, кому было сообщено об ограблении. Пройдет каких-нибудь полчаса, и в четырехкомнатной квартире будет не протолкнуться от нахлынувшего начальства. Дело обещало быть резонансным.

Оба эксперта выглядели, как отражения в кривом зеркале. Липеровский был долговязым, сухим, как прошлогодний лист, немного сутулым. Его же напарник, напротив, – низкорослый, с большим животом, напоминал бочонок пива. Руки полные, ноги короткие, шагал с отдышкой и не спеша, словно только что выбрался из-за стола и опасался расплескать содержимое. Полные красные щеки смотрелись наливными яблоками, а кожа на подбородке, собравшись в три добродушные складки, неряшливо спадала на воротник. Внешне он напоминал добродушного шарпея и располагал к себе всякого собеседника с первой же минуты.

– И что тут? – на правах старшего спросил Липеровский, по-деловому осматривая стены квартиры.

– Ограбление… Вытащили дорогие картины, ценные вещи… Попробуй чего-нибудь отыскать, – отозвался Хабаков. – Я тут осмотрел немного, действовали чисто, явно профессионалы.

– На то мы и эксперты, чтобы отыскать следы, – негромко объявил майор, положив сумку на стол. Внутри нее что-то подозрительно звякнуло. Не зная о том, что в сумке пузырьки с жидкостью и прочей атрибутикой непростого экспертного ремесла, можно было предположить, что в ней находится бутылка недопитого вина со стаканом. Заметив улыбку, тронувшую тонкие губы Арсения, эксперт-криминалист расценил ее по-своему: – Все свое ношу с собой.

Лосев, обвешанный тремя фотоаппаратами, аккуратно переступал через предметы, разбросанные на полу. Взяв широкофокусный фотоаппарат, болтавшийся на упругом животе, сделал по нескольку снимков коридора и комнат.

– Ничего не трогали, все так и было? – обратился он к Феоктистову, продолжавшему уныло посматривать на разоренные стены.

– Да, так и было.

Майор Липеровский уже всецело освоился в чужой квартире и заботливо собирал с пола брошенные окурки, складывая их в пластиковые пакетики.

– Осторожнее, не наступи сюда, – показал Липеровский на след от обуви, отчетливо отпечатавшийся на плотном ворсе ковра.

– Как нарисованный, – согласился довольный Лосев, подбирая нужную позицию для очередного снимка. – Красивый… Так и хочется сфотографировать и на стену повесить. – Слегка присев, выбрал правильный угол, и фотовспышка, ударившая по глазам, запечатлела отпечаток. – Накануне дождь прошел, так что нам это только на руку. В комнате я еще заметил пару следов, но уже от другой обуви.

– Сколько, вы говорите, человек было? – повернулся Липеровский к Феоктистову.

– Думаю, что четверо.

– По следам так оно и есть.

– Лиц-то я их не рассмотрел, видел только ноги. Одеты были в какие-то спортивные костюмы.

– Во-во, – охотно поддакнул Лосев, – вижу, протектора слишком уж красивые, такие могут быть только у спортивной обуви. Вон еще один отпечаток… – показал он в сторону распахнутого шкафа, где отчетливо обозначились два следа сорок четвертого размера. – Одно можно сказать твердо, это была явно не девочка. Во всяком случае, женщины с таким размером ноги встречаются не часто.

– А вот это уже не кроссовки, – указал Липеровский на след в конце коридора. – Отпечаток тоже свежий. Смотри, какой каблук аккуратный. Обувь дорогая, человек явно не бедный, вот только по одному следу установить, что это за обувь, невозможно.

Прошли на кухню, больше напоминающую столовую, где в самом центре стоял огромный стол из мореного дуба, тоже, видно, пришедший в эту квартиру из каких-то глубинных веков. Арсений поймал себя на мысли, что совершенно не удивился бы, если вдруг хозяин квартиры стал бы рассказывать историю о том, что за этим столом потчевал самодержец Иван Грозный.

На столе, гладко выструганном, имелись небольшие отметинки от тяжелых угловатых приборов. Кто знает, может, от кубков и братин. В центре стояла медная пепельница в виде лебедя, сложившего крылья, а в ней покоились четыре примятых окурка.

– Потап Викторович, – обратился майор к хозяину, – а вы курите?

– Нет, – ответил Феоктистов. – И уже давно… Мать когда-то выдрала меня за такое баловство, с тех самых пор и не курю.

– Может, гости ваши курят или жена?

– Жена не курит, это я вам точно могу сказать. Да и другим я тоже не разрешаю. Это может сказаться на внешнем облике картины, в комнате должен быть свой микроклимат, и я стараюсь его поддерживать.

– Понятно…

Что же такое получается: пришли грабители, выкурили полпачки сигарет, а окурки аккуратно сложили в пепельницу, чтобы не сорить? Интеллигентный, однако, народец!

– Что ты об этом скажешь? – спросил Хабаков у Липеровского.

Тот аккуратно поднял один из окурков, внимательно осмотрел его со всех сторон.

– Курил мужчина, это точно!

– Губной помады, что ли, нет? – хмыкнул Арсений.

– И это в том числе. Видишь, зубами прижал. За женщинами такой особенности не наблюдается, и потом, женщины не курят до фильтра, затянутся разок-другой, скурят до середины и бросают в мусорный бачок. – Достав из сумки очередной надписанный мешочек, эксперт бережно положил в него окурок. – Посмотрим на ДНК, может быть, это что-то даст. База данных у нас солидная, поэтому хочется верить, что они от нас никуда не денутся. Ага, курили с двух разных пачек, – поднял он очередной окурок. – Даже надпись прочитывается… Это у нас будет «Кэмел». Вот эти будут «Мальборо». А третий грабитель, выходит, был некурящий. А это что еще за бутылка? – показал он взглядом в угол кухни, где стояла пустая бутылка из-под «Столичной». – Вы пьете водку?

– Не буду утверждать, что абсолютный трезвенник… – неопределенно пожал плечами Феоктистов. – Бывает, по праздникам вина, например, могу красного выпить. Коньяк какой-нибудь качественный, виски… А вот к водке душа не лежит. Но держу ее для гостей.

– Значит, это ваша водка.

– Моя.

– Что же это такое получается? – невольно скривился Арсений. – Пришли в квартиру преступники, обокрали подчистую, поснимали со стен картины, вытащили все ювелирные изделия, а потом, уже никуда не торопясь, покурили тихонько на кухне и распили на троих бутылку «водяры». Так сказать, решили отметить завершение рабочего дня.

– Очень похоже на правду, – согласился Лосев. – А вы бы заглянули в холодильник, может, преступники еще и вашу колбасу съели? Вдруг на ней отпечатки зубов остались или еще что-нибудь?

– Вы правы, тут колбаса была сырокопченая, – открыв холодильник, произнес Потап Викторович, – а теперь ее нет… Еще банка соленых огурцов, жена позавчера закатала… Ее тоже нет.

– Они что, банку соленых огурцов с собой, что ли, забрали?