разных языков, несопоставимо больше! И даже при таком разнообразии уважаемые поэты не стесняются крутить избитые слова то так, то эдак. А что творят с ними и с рифмами ярые графоманы! А белые стихи! Рамзес, белые стихи?!

- В них вообще нет рифмы, - осторожно кивнул он, повернув голову. - По мне, просто бред какой-то.

- Мы не будем спорить о вкусах, хотя полностью с тобой согласен, я про принцип. Стихи могут быть вообще не стихи. Сляпал что-то, не важно, насколько тебе самому кажется это плохо или хорошо, смело иди и читай ей! Она захотела твоей поэзии? Завали её своими шедеврами! Но не халтурь, сочиняй от души, и тогда ей нечего будет тебе предъявить.

- А скажет - не нравится! Плохо!

- А это уже другой вопрос! Нравится, не нравится, это дело вкуса и предмет для дискуссии. Но условия выполнены! И вот ты крут, ты уже перец! И уже - на ответку, а не соизволите продекламировать, мадмуазель, что-то из вашего раннего?

Рамзес явно взбодрился, взгляд его загорелся, ссутулившиеся плечи расправились.

- Да, брат, да! - Его волосатая лапа сжалась в кулак. - Будут ей стихи!

- Ну вот, уже лучше... - ухмыльнулся я. - Зацепишься за пару строк, рифму на нюх возьмёшь, а там глядишь, и попрёт!

Некоторое время Рамзес сжимал и разжимал кулаки, нервно дёргал хвостом, скалил зубы и топорщил мех, а как-то потом успокоился.

- Но почему она со мной так? Почему?

- Не придумывай себе ужасов, брат. Люси умная девочка. Поверь мне, многоопытному, ни унизить тебя, ни оскорбить, ни ещё чего плохого она точно не хочет. А вот сделать тебя чуть лучше, подтянуть тебя там, где ты слаб, подтолкнуть на тернистый путь самосовершенствования, это вполне. Может, ей хочется видеть возле себя не просто Посланца Системы, а Совершенного Посланца Системы? М? Имеет право! Вот обнаружила в тебе слабину с поэзией и получи-распишись! И использует она для этого чисто женские приёмчики! И поверь, брат, она пока даже сотой доли процента не применила из этого богатейшего арсенала.

- Да? - Рамзес задумчиво ухватил себя за морду.

- Ты танцевать вальс умеешь?

- Нет.

- Косяк! А рисовать? Варить варенья, вышивать крестиком?

- Э-э-э... - у него даже челюсть отпала.

- Чуешь, куда ветер может подуть?

- Ты пугаешь меня, брат! - Рамзес нервно облизнул морду. - И что делать?

- Пройти по тонкой грани между бруталом-мужиком, с достоинством и мудростью, благожелательно и со снисхождением выполняющего её желания, и презренным подкаблучником!

- Ты так произнёс это - презренный подкаблучник, что мне стало нехорошо! - с дрожью произнёс Рамзес. - Кто это?

- Это, брат, страшный человек! Страшный! Сейчас я расскажу тебе о нём...

Мы долго ещё беседовали на сокровенные мужские темы. Уже давно был съеден шашлык, уже отошел и вновь пришел прилив, прекрасные Сёстры склонились к горизонту... Мы пили горячий взвар, и я всё просвещал своего многоумного, но такого наивного друга о тонкостях взаимоотношений полов. О мужском достоинстве и женских чарах, о нашей "силе" и их "слабости". О нашей крутизне, самости и брутальности и о том, что без женщин вся эта хрень даже нам самим нахрен не нужна... И ещё о многом. И то сказать, ну кто, кто кроме меня, расскажет ему об этом? Отец, которого нет? Другие посланцы? Люси? Или, может быть, Ева? Нет, вряд ли... А вот старый, где-то даже мудрый, и уж явно более опытный и сведущий в этом деле дядюшка Мо - непременно...

- Спасибо, брат! - пожимая на прощание руку, сказал мне Рамзес. - Мне и правда стало легче на душе!

Сказал и тихо растворился...

- На душе... Хм. Это очень хорошо, что ты чувствуешь в себе душу, Рамзес. Очень хорошо.

Я задрал голову в звёздное небо и тихо спросил:

- Ведь правда, божественная?..

Кусок задней ноги, часть рёбер и остатки позвоночника от небольшого оленя воняли неимоверно! Ещё бы, какой уже день на солнышке "доходит" до нужной кондиции. Хорошо, что у меня модифицированы слух и зрение, а не нюх! Задохнулся бы к едреной фене! И это я ещё сижу совсем не рядом! И ветерок от меня, а вовсе не ко мне, а вот, поди ж ты...

Вообще такие ароматы жуть какая редкость в Бесконечной Вселенной. По крайней мере, насколько я успел узнать. Система чётко отслеживает, что бесхозное, то долго не лежит. Неважно кто ты, если живёшь и действуешь в этом мире, то подчиняешься её законам. И лишь игроки, такие, как я, имеют некоторые преимущества. Обозначил своими действиями кусок туши как приманку, и вот она уже, подчиняясь вполне естественным законам, начала гнить и разлагаться. И вонять!

Как выяснилось путём многодневного наблюдения, этакий аромат очень сильно уважают жуки-пуканы. Большие любители, однако, лежалого да с душком!

Пуканы, в принципе, всеядны, но с явным уклоном в хищника, причём из тех хищников, которые жрут сородичей в первую очередь. Толи как конкурентов в видовой борьбе, толи ещё почему, но за неделю наблюдений я ни разу не видел, чтобы два пукана мирно разошлись. Всегда кто-то кого-то да нагнёт! Более слабый либо убегает, либо погибает и никак иначе. Причём сбежать проигравшему жуку случается не часто.

Так вот, возвращаясь к вонючему деликатесу... Добыть чего-нибудь мясного для жуков не такая уж и проблема, всё же доминантный вид на острове. Тем более простого зверья, характерного для западной и центральной Европы, тут полно. А вот довести пойманное до вонючей кондиции совсем не просто. Жуку нужно быть всё время где-то рядом, и поближе, так чтобы Система считала, что вот это лежит не просто так, а по делу, и под чутким присмотром. Но тут возникает проблема другого характера. Как я уже сказал, пуканы любят дохлятину! Все! И на вкус и на запах, и ещё как-то, наверное... И вот как раз на запах они и летят, аки мотыльки на свет. Хорошо, если "прилетит" кто поменьше, так в довесок и пойдёт! А если кто покрупнее? Тут только бежать... И что характерно, жуки настолько любят "с душком", что даже в погоню за конкурентом не бегут. Отогнал, и ладно, а не как обычно - до победного.

Пару раз наблюдал цирк, когда вздувшаяся смердящая туша переходила "из рук в руки" несколько раз, пока самый брутальный пукан не употреблял её с большим удовольствием.