в себя свои лучи; краски то дремали, то просыпались; линии то бежали, то останавливались. Вокруг почти ободняло.

Вначале – в редакцию. К одиннадцати – на совещание.

7

Признание

В кабинет Главного редактора постучали.

– Можно. Заходите,– не отрываясь от просматриваемого текста, разрешила Евгения Ткачева.

– Можно? – робко просунулась в проеме открываемой двери девичья голова.

– Можно, можно.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте,– отозвалась редактор.– С чем пожаловали?

Перед ней стояла девушка лет шестнадцати, вся конопатая какая-то. Даже светлое платье в коричневый горошек как-то органично дополняло ее образ. Лицо было юное, скуластое, глаза необыкновенного огня, голубые, огромные. Казалось, что солнышко над ней подшутило, окрасив волосы в ярко-рыжий цвет и разбросав по лицу множество темно-золотистых пятнышек. Девушка была налита до краев молодостью и невысказанным задором. Взгляд пытливый. В руках она держала свернутые в трубочку листы бумаги.

– Проходи, садись. Смелее, с чем пришла? Рассказывай.

– С "Признанием"…

– Что?! С каким еще таким признанием?

– В любви,– лицо посетительницы стыдливо залилось румянцем, словно маков цвет.

– В любви? И кому же?– уже не без интереса спрашивала журналистка.

– Вам и всем.

– Мне?! Батюшки мои! Такого еще не было! Ты же меня совсем не знаешь!

– Вы не так поняли. Вот возьмите. Я написала статью в газету и прошу, чтобы ее напечатали. Она так и называется "Признание". Я тут всем признаюсь в любви.

– Интересно. Ты еще школьница?

Золотистые волосы, ресницы, сияющие, как лучики света, и окруженные этими ресницами беспокойные глаза, казалось, отвечали вместо неё.

– В десятом классе учусь. Хочу стать журналистом.

– Вот оно что. Ну, давай, посмотрю, что там у тебя.

Взяв из рук девушки листы бумаги, Евгения расправила их и, пробежав глазами первые строки, внутренне почувствовала "вкус". Профессионалы поймут, о чем идет речь, когда первая же строка тебе говорит об авторе, его искренности, когда появляется

ощущение, что слово в тексте живет, оно не мертвое, в нём есть температура.

Пока она читала, девчонка не сводила с редактора глаз, словно хотела по лицу прочесть уготованное ей решение.

– Как тебя зовут?

– Лена.

– Вот что, Елена, пойди к секретарю и зарегистрируй свою работу.

– А потом вам занести ее?

– Нет, оставь у секретаря. Я распоряжусь, что и как.

– Значит, Вы напечатаете?– обрадовалась девушка.

– С материалом будут работать журналисты из отдела писем… У нас там рубрика есть "Творчество наших читателей". Сейчас я тебе ничего конкретного не скажу. Возьми в приемной визитку   редакции и позвони дня через два-три.

– Спасибо.

– Пока не за что.

Когда дверь за посетительницей закрылась, Евгения задумалась. Почему-то вспомнила себя, когда вот такой же девчушкой пробовала писать рассказы, даже рассылала их в редакции, как огорчалась от отписок и отказов, как обрадовалась первой публикации…

«Нет, что-то в этом необычном "Признании" есть, ведь всколыхнуло внутри, не могу отвязаться. Но что?! Наивный роздых мысли?».

Евгения встала из-за стола. Утро, теряя свой смысл, явно заканчивалось. За окном царила светлая бледность. Казалось, она замерла, прислушиваясь к начинающемуся дневному смятению жизни. Город уже почти не светился, огни не танцевали, и, в основном, все были погашены. Наступил один из обычных дней, тех, что равен другим, равнодушный и безотрадный к людям, стремящийся поддерживать равновесие в природе, подобно одинокому кленовому листу, парящему под легкими дуновениями ветерка над головой.

– Дзинь,– дала о себе знать синичка. Ей радостно откликнулась другая; и зазвенели две струны… Ворона, откуда ни возьмись, вклинилась в их песню и осипло каркнула, будто подавилась.

Редактор набрала номер секретаря и спросила:

– Слушай, Виктория, эта девушка уже ушла? А ну-ка принеси мне ее материал, я еще раз посмотрю…

Листы были исписаны убористым, уже устоявшимся почерком.

Итак, "Признание":

"Когда я утром проснулась, посмотрела в окно, со мной поздоровался лучик Солнца.

– Привет!– сказала я ему.– Подмигиваешь, да? Нравлюсь? И ты мне, – очень-очень. Я люблю тебя. Приходи ко мне каждый день!

Ой, дурёха, что же я наделала? Сама первой призналась тебе в любви. А бабушка говорит, что девушки не должны признаваться в своих чувствах первыми ребятам. Нескромно это. Но мы никому не скажем. Ладно? Призналась и призналась. Люблю, люблю, люблю… А когда возникла любовь? Кто-нибудь знает?! Этого никто и никогда не узнает! Уже сколько тысячелетий, а ответа все нет. Может, мы с тобой, Лучик, его найдем? Люди либо любят друг друга, либо нет, и порой любовь возникает между теми, кому не надо бы любить друг друга… Что значит "надо" и "не надо"? Кто это устанавливает? Ты знаешь? Я не знаю. Ну, вот, опять вопросы без ответов… Лучик, родной, я сейчас распахну окно, ты не исчезнешь? Какая картинка! Человек – украшение Вселенной?! Он – лучшее злато?! Нет и нет! Лучшее – это Солнце! Вот оно вошло в мое сердце, такое неподдельно радостное, счастливое, лучезарное, и утренней сонливости как и не бывало! А утро, какое утро! Ясное и звонкое! А сад?! Ничего, что старые, а вон, гляди, деревья водят хоровод, обманывают скользящей близостью какого-то просвета вдали. И этому не мешает кров, сплетенный мохнатыми ветвями яблонь и вишен. Наоборот, создает таинственность.

Я чувствую, слышите, чувствую, как все мое нутро наполняется душистой прохладой, настоянной за ночь на всех запахах, кружащих в саду. Жизнь! Я люблю тебя! Лучик, не исчезай! Ты мне нужен! Ой, что это? Отчего пылают мои щеки и бьется сердце,

отчего дыхание мое так глубоко и радостно?! Пусть я рыжая, конопатая, для всех некрасивая. Господи, только для одного Его дай мне веры в то, что я самая красивая. Говорят, есть тридцать восемь ощущений, вызываемых прикосновением руки…

Но, когда Он взял мою руку в свою, их было сонм! Не передаваемых, Божественных, несказанных, освященных нашим тревожным молчанием. Какие это минуты! Их кто-нибудь в состоянии описать?! Не нужно слов, не нужно слов, потому что это и есть любовь! Лучик, ты не ревнуешь? Не надо! Ведь Он – это Ты, это все, что мне дорого на этой земле. Значит, я все люблю! И в этом мое признание! Елена Бородина".

*

Закончив читать, Евгения задумалась. «Все простенько?! Сюжета нет. Тема избитая. Но, что же "цепляет"? – рассуждала про себя.– Вот, есть: чистота, Свет. Первозданная эмоция. Неподдельное чувство. Это не напев будущего, а счастье на заре жизни, такое, каким оно видится в юности. Слова настежь.

И, если уж растревоженный вдохновением мозг их выдал наружу, пусть идут по ощущению, куда хотят, может, зацепят кого-нибудь, поймают на