– Ну и? Я имею в виду – откуда этот звук?

Я наконец немного отдышался и вновь обрел дар речи.

– Не знаю, – честно сознался я.

Одетта покачала головой:

– Тогда будь добр, постарайся выяснить. Звук показался мне каким-то опасным.

Одетта, разумеется, была права. Но прежде чем оставить свой пост и броситься догонять остальных, я должен был взять с нее одно обещание.

– Пожалуйста, Одетта, никуда не уходи отсюда, пока я не вернусь, хорошо?

Одетта тихонько застонала – впрочем, достаточно громко для того, чтобы я это услышал.

– Одетта?

– Да, я дождусь тебя здесь, обещаю! – уступила она наконец.

– Только это я и хотел услышать! – воскликнул я и побежал на разведку.

Вдали, у края большой лужайки, где, на удивление, не паслось ни одного из этих лохматых лошадиных четвероногих, набивающих желудок травой, я увидел Беату и Симону. Синьора Балотелли я поначалу не заметил. И неудивительно, понял я, добравшись до лужайки, – ведь он стоял в мягкой траве на коленях.

Перед ним сидели собаки, Пат и Паташон. Вид у этих двоих, казалось, был весьма испуганный.

– Что случилось, ребята? – спросил я у них. – Синьор Балотелли, похоже, чем-то сильно расстроен. Это из-за вас был шум?

– Не… не с… совсем, – тяжело дыша, еле выговорила Пат.

– Но… но в нас… в нас только что… только что стреляли, – выдавил Паташон.

СТРЕЛЯЛИ?! Святые сардины в масле, уму непостижимо!

Неужели этот серый толстый кот – как там его звали… Понятия не имею, впрочем, это сейчас и не важно, – неужели он был прав? Он ведь действительно плел что-то про охотника на котов.

Проклятые шпроты, нужно поскорее вернуться к Одетте!

В стволе одного из деревьев у края лужайки красовалась дырка.

Вернер уверенно заявил, что ее оставила охотничья дробь, и Симона тут же принялась плаксиво молиться милосердному Господу на небесах.

– Не поздновато ли? Теперь-то он уж не поможет, – едко заметила Беата со свойственным ей неподражаемым обаянием. – К тому же пуля наверняка предназначалась не тебе, а кому-то из этих вшивых тварей.

Синьор Балотелли стал возмущенно хватать ртом воздух:

– Вшивые твари… Попрошу! Это никакие не вшивые твари, а акробаты, артисты, звезды!

Беата уже открыла было рот, собираясь что-то сказать. Но Вернер ее опередил:

– Беата, пожалуйста, не затевай ссору, оставь в покое бедного синьора Балотелли. Он, разумеется, очень волнуется за своих собак, ведь в них кто-то стрелял.

Вообще-то я уже направлялся к Одетте, намереваясь убедить ее сей же час, сию же минуту пойти со мной в арендованные апартаменты. Оставаться снаружи однозначно слишком опасно, а, по моим представлениям, в сарае или на его чердаке – это все еще «снаружи».

Но тут, завидев наше сборище на лужайке, прибежал Вернер. Он сразу прислонился к дереву – видимо, почувствовал усталость, ведь один только вид Беаты обычно приводит его в полное изнеможение – и совершенно случайно наткнулся на дырку от пули.

Дырка эта вполне могла оказаться в Пат или в Паташоне, но стрелок меткостью не блистал – какое счастье!

Счастья, впрочем, в тот момент как-то не ощущалось. Из-за этого выстрела в дерево все как с ума посходили.

Беата громко и настойчиво предлагала поставить в известность полицию. Но Вернер был против – беспокоился, что с появлением множества людей в униформе от чудесной свадебной атмосферы не останется и следа.

Я был всеми лапами за то, чтобы немедленно уехать. Мне не нравилась вонь, лошади меня бесили, да и к толстому Серому я тоже не испытывал ни малейшей симпатии. А теперь ко всему этому добавилась еще и стрельба – разве здесь место Одетте и моим будущим детям. Нужно было срочно как-то объяснить Вернеру, что в Гамбурге свадьба будет не только в тысячу раз красивее, но и намного безопаснее.

Но, кажется, шансов на это оставалось все меньше. Симона наконец-то закончила молиться и с просветленным лицом посвятила нас в детали своей беседы с тем, кто наверху.

– Уповайте на меня, и ничего с вами не случится – вот что посоветовал мне Господь, – заявила она на полном серьезе.

Беата рассмеялась, а Вернер молча покачал головой.

– Полиция, нужно извещать полиция, – высказал свое мнение синьор Балотелли.

Тут примчалась и Анна. Ее лицо горело и переливалось всеми оттенками красного.

– Вернер, что случилось?! Почему вы все тут стоите?

– Кто-то хотел перестрелять псов! – снова ответила Беата, хотя вопрос был адресован не ей.

Анна широко распахнула глаза:

– ЧТО?!

– Солнышко, ты только не волнуйся. Наверняка это вышло как-то нечаянно, – попытался успокоить невесту Вернер.

Но Анна, разумеется, не успокоилась:

– Нечаянно?! Разве можно нечаянно взять ружье и пойти стрелять?!

Вернер нежно приобнял Анну за хрупкие плечи:

– Мы же в деревне, ласточка моя. Тут есть охотники, они иногда загоняют дичь. Может, это был просто какой-то случайный рикошет.

Анна покачала головой:

– Скажи, пожалуйста, ты меня дурочкой хочешь выставить?

Ее левое веко подергивалось. Плохой знак. Вернер тоже об этом знает.

– Разумеется, нет. Никогда не позволил бы себе ничего подобного. Но ты правда хочешь, чтобы я позвонил в полицию? Скоро приедут остальные гости. Представляешь, какая дикая начнется суета, если сразу на въезде их будет встречать полицейский автомобиль?

Анна тяжело вздохнула.

– Мама ужасно расстроится, если свадьба сорвется или пойдет не по плану. Боюсь, у нее даже инфаркт может случиться, – задумчиво пробормотала она.

Вернер нежно ее подтолкнул и спросил с легким упреком:

– Ты, надеюсь, тоже расстроишься, ведь правда?

Святые сардины в масле! Да они и не думают ничего сворачивать. Собираются провернуть эту операцию с деревенской свадьбой как ни в чем не бывало! Теперь мне стало это окончательно ясно. Так что нечего тут слоняться и питать пустые надежды, лучше позаботиться о том, чтобы какой-нибудь из этих рикошетчиков случайно не попал в Одетту, решил я.

Синьор Балотелли, очевидно, пришел к такому же выводу. Он забрал Пат и Паташона и зашагал с ними прочь.