Увидев его снова, Кэйтлин почувствовала боль. Она бежала изо всех сил. Но когда она подбежала ближе, ее отец отошел дальше.

Внезапно она упала.

Открылась огромная средневековая дверь и Кэйтлин вошла в церковь. Она прошла по тускло освещенному проходу, по обе стороны от нее горели факелы. Перед кафедрой стоял человек спиной к ней, преклонив колени. Когда она подошла ближе, он встал и обернулся.

Это был священник. Когда он посмотрел на Кэйтлин, его лицо исказилось от страха. Она почувствовала, как по ее венам побежала кровь. Девушка наблюдала за тем, как приближается к нему, не в силах остановиться. Напуганный священник поднес крест к ее лицу.

Кэйтлин набросилась на него. Она почувствовала, как ее зубы стали длинными, слишком длинными. Она наблюдала за тем, как они вонзились в шею священника.

Он закричал, но она не обратила на это внимания. Кэйтлин почувствовала, как его кровь побежала по ее зубам к ее венам – и это было самое восхитительное чувство на свете.

Кэйтлин выпрямилась в постели, тяжело дыша. Она осмотрелась, не понимая, где находится. Резкий утренний свет пробивался через окно.

Наконец, девушка поняла, что ей приснился сон. Она вытерла холодный пот со своих висков и села на край кровати.

Тишина. Судя по свету, Сэм и мама, должно быть, уже ушли. Она взглянула на часы и увидела, что уже на самом деле поздно – 8:15. Она опоздает в школу в свой второй день.

Отлично.

Кэйтлин удивилась тому, что Сэм не разбудил ее. За все годы он ни разу не позволил ей проспать – брат всегда будил ее, если уходил первым.

Должно быть, он все еще злился на нее за прошлый вечер.

Кэйтлин бросила взгляд на свой мобильный телефон – он был разряжен. Она забыла зарядить его, но это было к лучшему – ей не хотелось ни с кем говорить.

Девушка набросила на себя кое-какую одежду с пола и пробежала руками по волосам. Обычно Кэйтлин уходила, не позавтракав, но этим утром она испытывала жажду. Необычную жажду. Она подошла к холодильнику и схватила полгаллона красного грейпфрутового сока. Поддавшись внезапному порыву, она оторвала крышку и начала пить прямо из коробки. Она пила до тех пор, пока не выпила все до последней капли.

Кэйтлин посмотрела на пустую коробку. Неужели она только что выпила весь сок? За всю свою жизнь она не пила больше половины стакана. Девушка наблюдала за тем, как протянула руку и скомкала картонную коробку одной рукой, превращая ее в крошечный мяч. Кэйтлин не могла понять, что это за вновь обретенная сила бежала по ее венам. Это было одновременно и волнительно, и пугающе.

Она все еще испытывала жажду. И голод. Но ей хотелось не пищи. Ее вены молили о чем-то большем, но она не понимала, о чем именно.

* * *

Было странно видеть школьные коридоры такими пустыми – это была полная противоположность вчерашнему дню. Уроки уже начались, поэтому здесь не было ни души. Кэйтлин посмотрела на часы – 8:40. До ее третьего урока оставалось 15 минут. Она спрашивала себя, а стоило ли вообще идти сегодня в школу, но ей все равно некуда было пойти. Поэтому она продолжила идти по коридорам, направляясь в класс.

Кэйтлин остановилась перед классной дверью и услышала голос учителя. Она колебалась. Девушка терпеть не могла прерывать кого-то, потому что таким образом становилась заметной. Но другого выхода она не видела.

Кэйтлин сделала глубокий вдох и повернула металлическую ручку.

Когда она вошла, весь класс, включая учительницу, замер, посмотрев на нее.

Тишина.

«Мисс…» – забыв ее имя, произнесла учительница. Подойдя к ее парте, она взяла листок бумаги и внимательно его рассматривала. – «Пэйн. Новенькая. Вы опоздали на 25 минут».

Учительница – суровая пожилая женщина – смерила ее взглядом.

«Что ты должна сказать в свое оправдание?»

Кэйтлин колебалась.

«Извините?»

«Этого не достаточно. Может быть, извинения принимаются во время опоздания на урок там, откуда ты, но это точно неприменительно здесь».

«Неприемлемо», – поправила Кэйтлин и тут же пожалела об этом.

Неловкое молчание окутало комнату.

«Прошу прощения?» – медленно переспросила учительница.

«Вы сказали «неприменительно». Вы имели в виду «неприемлемо».

«ВОТ ДЕРЬМО!» – воскликнул шумный парень из задней части класса. Все одноклассники расхохотались.

Учительница покраснела.

«Ах ты, маленькая мерзавка! Объяснительную в кабинет директора прямо сейчас!»

Учительница подошла к двери и открыла ее рядом с Кэйтлин. Она стояла всего в нескольких дюймах от Кэйтлин – достаточно близко для того, чтобы девушка смогла уловить аромат ее дешевых духов. «Вон из моего класса!»

Обычно Кэйтлин просто тихо вышла бы из класса – на самом деле она никогда не начинала свое знакомство с учителями с исправления их ошибок. Но что-то шевельнулось в ней – что-то, чего она до конца не понимала. Кэйтлин почувствовала, как в ней растет неповиновение. Девушке показалось, что больше ей не нужно проявлять уважение по отношение к кому-либо. И ей больше не было страшно.

Вместо этого Кэйтлин осталась стоять на своем месте, игнорируя учительницу, и медленно рассматривала классную комнату в поисках Джоны. Класс был переполнен и она просматривала ряд за рядом. Но Джоны здесь не было.

«Мисс Пэйн! Вы слышали, что я сказала?!»

Кэйтлин вызывающе посмотрела на учительницу, после чего обернулась и медленно вышла из класса.

Она услышала, как дверь за ней захлопнулась, а после услышала приглушенный шум в классной комнате. «Тихо, класс!» – крикнула учительница.

Кэйтлин продолжила идти по пустому коридору, не будучи уверенной в том, куда идет. Она услышала шаги. Вдалеке появился охранник. Он направлялся прямо к ней.

«Пропуск!» – крикнул он ей, все еще находясь в двадцати футах от девушки.

«Что?» – переспросила она.

Он подошел ближе.

«Где твой пропуск в коридор? Ты должна держать его на виду все время».

«Какой пропуск?»

Охранник остановился, рассматривая ее. Это был уродливый злобный человек с огромной родинкой на лбу.

«Ты не можешь ходить по коридорам без подписанного пропуска. Ты знаешь это. Где он?»

«Я не знала…»

Он поднял свою рацию и сказал: «Нарушение в коридоре, крыло 14. Я задерживаю ее сейчас».

«Задерживаете?» – спросила сбитая с толку Кэйтлин. – «Что Вы…»

Охранник грубо схватил ее за руку и потащил по коридору.

«Ни слова больше!» – огрызнулся он.