его тон выражал надежду, что Хантер не поступит столь жестоко. Гейл избегал света, а тут и вовсе важная дипломатическая миссия. Лучше поручить принцессу более компетентным людям с приятной наружностью. Если в полумраке маска придавала образу Гейла загадочности, то днем она не спасала. Анна испугается, еще в обморок упадет. И все, международный скандал.

– При чем тут Анна? – Наивность брата в некоторых вопросах раздражала. – Я говорил о Сесиль. Как она тебе?

– Нет.

Гейл не колебался ни мгновения.

– Почему? – удивился Хантер. – Сесиль словно роза. Какую еще жену тебе надобно? Если тебя так волнуют слухи, подумай, что о тебе болтают. Перемыть косточки брату короля – чего уж слаще! Ты сам подкидываешь повод обвалять тебя в грязи.

Брат напоминал ему монаха, с той лишь разницей, что не удалился от мира и не чурался ряда земных страстей. Но женщины… Их для Гейла не существовало. Хантер специально ввел должность королевской певицы, думал, красота в сочетании с искусством расшевелит брата. Бесполезно! Гейл не ездил в театр, игнорировал камерные придворные концерты. В итоге Хантер воспользовался тем, от чего отказался брат. В его постели перебывали все пять птичек. Четырех из них постигла незавидная участь. Одну поздно вечером сбил экипаж, другая подхватила чахотку, третья отравилась от неразделенной любви к одному аристократу, последнюю заколол душевнобольной поклонник. Разные причины и никакой связи. Ведь погибшим никаких анонимок не писали, с чего вдруг Гейл забеспокоился, разглядел какой-то заговор? Хотя в одном он прав. Люди мнительны и суеверны. Люди искусства – вдвойне. С каждым разом желающих занять вакантное место певицы становилось все меньше. Порой на смотр приходили откровенно неподходящие женщины. Таисия тоже не верх совершенства. Дурные манеры, отсутствие воспитания… Голос не самый сильный, хоть и приятный, зато как горяча в постели!

– Мне не нужна жена, – устало повторил Гейл.

– Брось! – отмахнулся Хантер и строго предупредил: – Узнаю, что ты принял обет, отправлю в самые дикие земли, чтобы выбить из головы дурь!

Гейл криво усмехнулся.

– Боюсь, мне и без всякого обета придется покинуть столицу. Агенты донесли, что один ребенок выжил.

– Какой ребенок? – недоуменно переспросил король.

– Дорианов, – озвучил Гейл запретную фамилию и укоризненно покачал головой. – Я предупреждал, не стоило этого делать!

Хантер метнул на него кинжальный взгляд. Гейл стойко выдержал его и продолжил отповедь:

– Все надлежало сделать по закону. Если бы ты…

– Я король! – вспыхнул Хантер. – Я и есть закон. С каких пор ты начал сочувствовать ведьмакам?

Он рывком поднялся с кресла. Захотелось что-то спалить, швырнуть в стену, чтобы выплеснуть злость… и заглушить страх.

Трое детей: сын и две дочери. Неужели кто-то пережил ту ночь? Невозможно! Семейство графа в полном составе предстало перед Всевышним. Даже если гвардейцы из личной королевской охраны кого-то упустили, он или она погибли бы в огне.

Ледяные щупальца страха опутали сердце.

Хантеру стало тяжело дышать, и он вновь опустился в кресло, плохо соображая, что делает, обхватил голову руками. «Гербовники подчищены, бояться нечего», – твердил он себе и не верил. Что, если отпрыск Гилмора Дориана представит доказательства того, что Авелоны много столетий правили не совсем законно? Хантер обыскал сейф графа, забрал бумаги из банка, но мертвый ведьмак мог перехитрить его. Не поэтому ли он так спокойно принял смерть? Ну конечно, Гилмор Дориан знал, что за него отомстят, умирал, убаюканный злорадством. Не стоило убивать его самому. Теперь Хантер понял, какую роковую ошибку совершил. Гейл прав, нужно было задействовать инквизицию, сделать все по закону. Не братом единым живы борцы с ведьмами, нашлись бы те, кто без лишних вопросов выполнит королевскую волю.

– Что там произошло? Что в действительности произошло, Хантер?

Голос Гейла вывел короля из состояния глубокой задумчивости. Он перевел на него расфокусированный взгляд. В глубине зрачков все еще плескался страх.

– Ничего такого, о чем бы ты не знал. – Хантер взял распоясавшиеся эмоции под контроль. – Найди его! Из-под земли достань!

– Не его, а ее, – поправил Гейл. – Речь о старшей дочери.

Поведение брата рождало море вопросов, но до поры он оставил их при себе.

«Всего лишь девчонка!» – попытался успокоить себя Хантер. Женщина точно ни на что претендовать не может.

– Ее так ее. Народ соскучился по развлечениям. Обвините девицу в падеже скота, смерти грудных младенцев и сожгите на главной площади городка… Где там она прячется, там и сожгите. Не нужно зря тащить ее в столицу.

– Ты уверен? – прищурился Гейл. – Если ее родители планировали…

– От них даже пепла не осталось, кого ты предлагаешь судить? – рассмеялся Хантер. – Доказать ее вину невозможно, только зря время потратим. Да и несолидно как-то: король испугался девчонки! Она наверняка даже инициацию не прошла.

Гейл спрятал улыбку в уголках губ. Несмотря на браваду, пару минут назад брат поступил именно так, как говорил, – испугался малышки Дориан. Да и сейчас она вызывала тревогу, подспудную, но все же. Брат прав, независимо от того, что случилось в замке Квик, она представляла опасность.

– Лично займусь, – пообещал Гейл. – Что-нибудь еще?

Хантер покачал головой.

– Разве только еще раз подумай над кандидатурой Сесиль Гентебергской. Лучше ее ты вряд ли найдешь.

– Подумаю, – без особого энтузиазма кивнул Гейл и, чиркнув каблуками охотничьих сапог, столь неуместных во дворце, удалился.

Убедившись, что брат не вернется, Хантер запер дверь изнутри. Не хватало еще, чтобы в самый неподходящий момент заглянул секретарь или прорвался через кордоны нетерпеливый посетитель или неуемный министр!

– Вздумалось ему тоже приставать ко мне с чепухой! – пробормотал король и, прислушавшись, опустился на корточки. – Если Гейла так беспокоит Таисия, шел бы сразу к Миштону. Подумаешь, письма! Есть бумажки пострашнее.

Хочешь устроить тайник, выбери самое неожиданное место.

Приподняв кресло, Хантер медленно, бесшумно опрокинул его на пол и отвинтил одну из ножек. Внутри оказалась полость, достаточно вместительная для того, чтобы спрятать свернутый трубочкой пергамент.

Вздрагивая от каждого шороха, король аккуратно расправил рассохшийся от времени документ. Все рука не поднималась его уничтожить, а стоило бы. С другой стороны…

– …а ежели откажется или будет уличен в грехе страшном, перейти трону к моему среднему сыну Олафу, – прочитал Хантер выведенные старинной вязью строки.

Придавив пергамент рукой, чтобы тот не скатался обратно в трубочку, он замер, задумался.

– Нет, дружок, полежи пока здесь! – Хантер подушечкой пальца погладил документ. – Ты как раз доказательство моей правоты. Разве Дорианы не отказались от всего, разве не выбрали богопротивное ремесло? Зачем таким артефакт? Только новое зло плодить. Нет, ты мой. – Взгляд его обратился к перстню с неограненным камнем. – Миром правят сильнейшие.

Самоцвет озарило легкое свечение. Полупрозрачный, едва