— Ну, будет вам, будет! Уже всё хорошо. Враг повержен и частично ретировался. Давайте я вас провожу.

Чтобы не рассказывать о причинах столь позднего возвращения, не будить ключницу, Фёдор таким же способом проник к себе в комнату, взял пиджак и вернулся к Елизавете. Набросив пиджак ей на плечи, он взял её под локоть и сказал:

— Показывайте дорогу, буду последовательным и доведу вас до двери. Чтобы наверняка.

По пути выяснилось, что Лиза в Рабочем клубе выступала с речью на мероприятии, что у них много общего — взгляды на жизнь, на происходящие события, на своё место в этих событиях. Редкое совпадение интересов. Кроме того, как только они вышли на освещённую фонарями улицу, Фёдор открыл для себя, что Лиза весьма недурна собой. Фигурка барышни имела очень приятные пропорции, соответствующие её юному возрасту (ей только недавно исполнилось двадцать), волосы средней длины были аккуратненько собраны сзади под заколку, и было заметно, что они слегка вьются. Личико, несмотря на то, что было заплаканным, всё равно оставалось очень милым и каким-то кукольным.

«И кавалера нет, странность какая! Вот времена настали — вместо того, чтобы любовь искать, барышни на митингах выступают. Многое изменилось, пока меня здесь не было». Фёдору не хотелось с ней расставаться, потому он поддерживал разговор и пропустил уже двух извозчиков. Так они оказались на улице Ботанической, где жила Елизавета. Она снимала комнату с большими окнами на втором этаже в приличном доме под номером двенадцать. Адрес Фёдор Сергеев запомнил, а свои окна Лиза сама показала, взмахнув рукой: «Ну, вот мы и пришли».

О свидании на завтра долго договариваться не пришлось. Фёдор сделал это в духе времени, ну что же, от этого хуже не стало:

— Завтра я выступаю с лекцией в театре Муссури. Это не так уж далеко отсюда. Я могу рассчитывать на вашу оценку? Гарантирую безопасность и доставку до дома.

— Муссури? Как же, знаю. С удовольствием буду. Во сколько?

— В восемь.

На том они и попрощались, но каждый ушёл с каким-то новым ощущением. Как будто только что произошёл тот самый случай, который предопределяет всё твоё дальнейшее будущее…

— Куда едем-то? — кучер вполоборота развернулся и спросил ездоков, которые так увлеклись беседой, что не назвали адрес.

— Ботаническая, дом двенадцать! — скомандовал Фёдор, и экипаж направился по новому домашнему адресу товарища Артёма.

Колонны в греческом стиле, три ступени при входе. Экипаж остановился к парадному, и дворник Прокоп внимательно, исподволь, осмотрел гостей. Привычка наблюдать за происходящим, считать людей — кто зашёл, кто вышел — осталась у него с царских времён. Начинающие филёры частенько наведывались к нему в каморку для налаживания контактов. Чем проветривать жиденькое пальто на холодных харьковских сквозняках, так лучше папиросами наградить Прокопа — уж он-то отработает.

Профиль нового жильца Прокоп различил на фоне газового фонаря. Только странно — жена его Фёдором кличет, а эти — Артёмом. Заковырка.

Хозяйка открыла дверь, и Фёдор, не оставляя ей никаких шансов, скомандовал:

— Лизок, на сегодня борьба за светлое будущее окончена, собирай на стол! У нас гости, да какие! Знакомьтесь — это Степан Черепанов.

Степан снял картуз, поздоровался, слегка смущённый таким шумным представлением.

— А это Павел, племяш его. Скажу тебе — парень из тех, кто не промах. В бой решительно идёт, без раздумий!

— Елизавета, очень приятно, — Лиза подала руку сначала Степану, потом — Павлу. Рукопожатие было по-партийному сдержанным.

Убранство комнаты никак не соответствовало её архитектуре.

Посреди громадного зала стоял круглый стол, который в любом другом помещении имел бы очень внушительный вид из-за своих размеров. Четыре стула, расставленные по сторонам света, были вплотную придвинуты так, что можно было подумать об экономии места, однако его было предостаточно. В углу разместилась кровать, рядом с ней шкаф с двумя дверцами и ещё одинокая этажерка напротив, выполняющая функцию будуара, — это всё, чем могла похвастаться молодая пара. На нижних полках этажерки — десяток книг — явно зачитанных, но дорогих своим хозяевам, а на самой верхней — зеркало. Эти четыре единицы мебели Лизе достались по наследству, как и комната. Однако, несмотря на весь аскетизм обстановки, присутствие в жилище женщины без сомнения было заметно. Кружевные салфетки, подложенные под книги, несколько жестяных баночек возле зеркала и пара пейзажей на стене скрашивали ощущение пустоты.

— Что же вы, проходите, прошу! — Лиза бегом промчалась вокруг стола, отодвигая стулья, благо их на всех хватало. — Я на минутку, не скучайте! — И упорхнула в сторону кухни.

Мужчины повесили на крючки у входа свои шинели и прошли к столу.

— Спартанские условия способствуют умственной деятельности! — Фёдор был в чрезвычайно хорошем расположении духа — неожиданная встреча со старым товарищем подействовала как хороший допинг.

— Тебе деятельности ни у кого не занимать, — усмехнувшись, сказал Степан. — Твоя, Фёдор, деятельность вон сколько народу за собой потянула. Теперь только успевай за ними.

Лиза принесла самовар, щепки и спички, поставила на стол чайник и пряники. Красноречивый взгляд в сторону Фёдора поднял того с места, и хозяин принялся разжигать тульский самовар.

Так посмотреть может только любящая женщина, они уже понимали друг друга без слов и это могло значить только одно — они успели сродниться, притереться, и чувства их были взаимны. Фёдор был старше её на тринадцать лет и для неё, юной и начитанной гимназистки, он стал открытием.

До недавнего времени в её головке, кроме французского и немецкого языков, изученных практически в совершенстве, ещё размещался целый рой разных идей и мыслей, в которые она свято верила и «несла в массы». Лиза имела чёткое представление о том, как должно выглядеть общество справедливости, и была уверена, что это единственно правильный способ существования людей. Образование, умение убеждать и уверенность в собственной правоте делали её востребованным оратором. На этой почве у них с Фёдором было тоже много общего и иногда случалось, что в своих спорах «молодожёны» часто не замечали, как время переваливало за полночь.

Таких товарищей, которые досконально разбирались в революционных теориях, было вокруг неё всегда много — идейные и совершенно нищие студенты, заводские активисты, мужики простые и прямые, — но никто из них не вызывал у неё ни малейшей симпатии как мужчина. Поношенные сюртуки, одинаковые кепки, запах табака — они все были одинаковыми, нафталиновое мужичьё, которое, кроме себя и революции, никого вокруг не признают. Лиза, разговаривая сама с собой по ночам, задавалась вопросом: каким он будет, её любимый? И девичья фантазия, щедро вскормленная романтической литературой, такой образ выносила.

Покоритель Лизы непременно должен быть обаятельным. Ни в коем случае не снобом — надменности Лиза терпеть не могла. Очень неплохо было бы, если ОН сможет разделить дом и работу. Сколько её подружек по гимназии успели выскочить замуж за разного пошиба советников и прочих любителей рангов. И что? Скучно. Родила — и ты уже не нужна, или, по крайней мере, так им казалось. Сонечка Бельская, так та рыдала на плече у Лизы два года назад, когда встретились случайно в кондитерской. Совершенно не поняла Лиза тогда, в чём её беда. Обеспечена, состоятельна… Софья стала избранницей какого-то важного чина из полицейского управления, каталась как сыр в масле — только роди сына. Родила. «Раскоровела!» — кричал ей муж, забирая сыночка на конюшню лошадок погладить. И Соня плакала ночами одинокими, свято поверив в то, что муж несёт службу государеву денно и нощно, позабыв уже давно мужнины ласки. Нет, такое не для меня — решила Лиза. Тем более, как ужиться людям, имеющим разные политические взгляды? Это невозможно. И Лиза продолжала фантазировать… Крепкий, конечно, с сильными руками, чтобы обнял нежно, но так, что уже не отвертеться. Добрый, хороший, справедливый, честный, заботливый, верный, любящий — после таких фантазий никогда не хотелось просыпаться. Со временем Лиза смирилась, что вокруг неё не найдётся ни одного такого принца, но ночные грабители подвернулись как нельзя кстати. Отчасти и от такой долгожданной встречи она тогда «поплыла» прямо к Фёдору в руки. А потом, после того как он проводил её домой, не спала всю оставшуюся ночь, сравнивая вымышленный образ со своим спасителем. Прямых соответствий было более чем достаточно.